Сочинения в 2-х томах. Том 2 - [17]
9. О том, что видение Бога всеобще и вместе частно, и каков путь к видению Бога
Ты, Господи, смотришь сразу на всех и на каждого, как показлвает и этот твой нарисованный образ, и дивно мне понимать, что в Твоей видящей силе всеобщее совпадает с частным. Но я замечаю, что мое воображение не вмещает возможности этого только потому, что я пытаюсь познать Твое видение, судя по своей видящей силе: твоя не привязана к чувственному органу, как моя, и мои суждения оказываются ошибочными. Твой взор, Господи, есть твоя сущность. Думая о человечности, которая проста и едина во всех людях, я нахожу ее и во всех, и в каждом человеке. Хотя в самой по себе в ней нет ни восточности, ни западности, ни южности, ни северности, однако в восточных людях она на востоке, в западных — на западе[85]; и точно так же хотя к сущности человека не принадлежит ни движение, ни покой, однако она движется вместе с движущимися людьми, покоится с покоящимися и стоит со стоящими вместе и сразу в один и тот же миг, ведь человечность не оставляет человека, все равно, движется ли он, не движется, спит или покоится. если природа человечности, конкретно ограниченная и не существующая вне людей, такова, что присутствует в одном человеке не меньше, чем в другом, и в каждом присутствует в такой полноте, как если бы ни в ком другом ее уже не было, то намного выше сама человечность, не ограниченная пределами вида[86], прообраз и идея этой конкретно ограниченной человеческой природы, форма и истина ее конкретной формы. Как форма, дающая бытие самой природе фермы, она всегда присутствует в человечности индивидов; без нее не может быть формы [человеческого] вида, раз она сама по себе бытия не имеет: она — от той, которая существует сама по себе и раньше которой уже нет никакой другой. Но эта форма, дающая бытие видам , есть абсолютная форма; и Ты, Боже, есть эта форма, потому что Ты образовал небо, и землю, и Вселенную. Когда я гляжу на конкретную человечность, а через нее — па абсолютную, то есть в конкретном вижу абсолютное как причину в следствии, истину и прообраз в изображении, Ты, Боже мой, предстаешь мне прообразом всех людей и самим по себе, то есть абсолютным, человеком. Опять же, когда я сходным образом обращаюсь к форме форм, пребывающей во всех видах, Ты снова предстаешь мне как их идея и прообраз; причем, будучи абсолютным и простейшим прообразом, Ты не составлен из многих прообразов, а остаешься единым простейшим прообразом, в своей бесконечности образующим все и каждое, что только может быть образовано истиннейшим и простейшим прообразом всего.
Ты — сущность сущностей, дающая конкретным сущностям быть тем, что они суть. Вне Тебя, Господи, не может быть ничего. И если твоя сущность пронизывает все, то, значит, твой взор — тоже, поскольку он тождествен Твоей сущности. Как ничто из существующего не может уйти от своего собственного бытия, так ничто не может уйти от Твоей сущности, дающей сущностное бытие всему, и от Твоего взора; Ты, Господи, сразу видишь и все вместе, и каждое в отдельности, и со всем движущимся движешься, и со стоящим стоишь, а поскольку бывает, что движение одного происходит при покое другого, то Ты вместе и стоишь и движешься, и идешь и покоишься — ведь даже в ограниченных вещах движение иногда бывает одновременно с покоем. И ничего не может быть вне Тебя, ни движения пет вне Тебя, ни покоя. Во всем и в каждом Ты присутствуешь всецело, вместе и сразу, но все равно Ты и не движешься, и не покоишься, потому что в своей абсолютной свободе возвышаешься лад всем, что можно помыслить и назвать. Поэтому Ты и стоишь, и идешь и ни стоишь, ни идешь, все вместе[87]. Это мне показывает нарисованное лицо: я движусь — его взгляд кажется движущимся, не оставляя меня; я движусь, а кто-то другой, глядя на него, стоит — все равно взгляд не оставляет и его, останавливаясь вместе со стоящим. Разве что, правда, абсолютному лицу, свободному от всех подобных соотношений, нельзя в собственном смысле приписывать стояние и движение, потому что в своей простейшей и абсолютнейшей бесконечности оно поднимается над всяким стоянием и движением. Лишь по сю сторону бесконечности есть движение и покой, их противоположность и вообще все, что можно выразить или представить.
Снова я убеждаюсь, что надо вступить в область мрака, признать не вмещаемое никаким рассудком совпадение противоположностей и искать истину там, где встает перед глазами невозможность. Над этим, над всякой высотой интеллектуального восхождения, в конце пути, ведущего к тому, что никакому разуму неведомо и что всякий разум сочтет максимально далеким от истины, — там Ты, Бог мой. Ты — абсолютная необходимость, и чем более темной и невозможной я вижу ту непроглядную невозможность, тем истиннее сияет необходимость, тем откровеннее и ближе ее присутствие. Тогда я благодарю Тебя, Бога моего, за ясность, с какой вижу, что к тебе нельзя подняться никаким другим путем, кроме того, который всем людям, даже ученейшим философам, кажется совершенно непроходимым и невозможным: Ты показал мне, что Тебя можно увидеть только там, где на пути встает преградой невозможность. И Ты, Господи, питание зрелых
