Сочинения - [120]

И дверь, в душе ликуя, отперла.

Но, видя, что пред ней нагой мужчина

(Для нежной девы — редкая картина !)

Метнулась от него во тьму назад

(Во мгле ночной искать и надо клад).

Он побежал за нею, ослепленный

Сверканьем груди полуобнаженной,

И тут она, спасения ища,

К себе в постель забилась трепеща.

Тогда Леандр, иззябший и дрожащий,

Сказал с упреком девушке молчащей:

"Пригрей хотя б из жалости меня,

Раз нет в тебе любовного огня.

О берег головой пришлось мне биться —

Дай на твою подушку ей склониться.

Позволь обвить тебя моим рукам,

Меня к тебе донесшим по волнам".

Она, в испуге слыша эту речь,

Ему к себе позволила прилечь,

И пыл, как в персти дух огнем небесным,

В Леандре был зажжен теплом телесным,

Бросающим того, кто молод, в жар

Сильней, чем Марса пьяного — нектар.

Он Геро сжал в силке, из рук сплетенном,

Но, как Диана перед Актеоном,

От страха побелев, стыдом полна,

Рванулась от любовника она,

Под покрывало с головой нырнула,

Концы его покрепче натянула

И, спрятавшись под ним, как под шатром,

Сочла, что ей опасность нипочем.

Меж тем Леандр шептал ей в упоенье

Обеты, похвалы и уверенья,

Но Геро, чуть он прикасался к ней,

Оборонялась гарпии злобней

И, стойкая, как смелый воин в деле,

Врага не подпускала к цитадели.

А он, хоть и взошел под кровом тьмы

На круглые, как глобусы, холмы

(Я сравнивать их вправе с этим словом:

По ним плывет любовь к восторгам новым),

Но, крепость к сдаче все ж не согласив,

Трудился бесполезно, как Сизиф.

По счастью, Геро перестала биться

В его руках, как пойманная птица.

Уже ее глазам Леандров пыл

Мир незнакомых радостей открыл,

И сдаться под предлогом благовидным

Ей не казалось более постыдным:

Ведь женщина, вступив в подобный бой.

Взять верх дает охотно над собой.

Тогда Леандр, сочтя себя Алкидом[444],

Проник в сады к блаженным Гесперидам,

Чей плод сумеет описать лишь тот,

Кто с дерева их сам его сорвет,

И дрожь двух тел слилась в единый трепет,

И вздохом изошел любовный лепет.

Но только миновал блаженный миг,

Как вновь Леандр к ее устам приник,

И каждый поцелуй, для Геро сладкий,

Был для него сигналом к новой схватке,

Тем более что Геро с этих пор

Уже не смела дать ему отпор,

Увы! Любовь не знает состраданья:

У ней один закон — ее желанья.

Теперь хотелось Геро, чтобы прочь

Вовеки утро не прогнало ночь.

При мысли, что когда рассвет проглянет,

Он их вдвоем на ложе нег застанет,

Как Марса с Эрициною в сетях,

Ее терзал непобедимый страх.

Она боялась встретить взгляд нескромный

Того, кому под сенью ночи темной

Заветный клад должна была отдать.

И вот она тайком решила встать,

Чтоб скрыться где-нибудь в каморке дальней,

Оставив одного Леандра в спальне.

Но не пришлось и шагу ей ступить,

Как он успел ее рукой обвить,

И, полунаготой с сиреной схожа,

Остановилась девушка у ложа

Так, чтоб заметить юноша не мог

Ее одной лишь тьмой прикрытых ног.

Однако краска залила ей щеки,

И отступил, редея, мрак глубокий:

Они сияли, от стыда горя,

Как до зари взошедшая заря.

Румянец выдал Геро, ибо стало

Леандру видно все, что та скрывала

И чем залюбовался он, как Дит,

Который на сокровища глядит.

В тот миг над океаном с небосклона

Раздались звуки лиры Аполлона,

И неусыпный Геспер[445], внемля ей,

В квадригу стреловержца впряг коней.

Он побежал по тучам перед ними,

Пугая ночь лучами золотыми,

И взор ее от ужаса померк,

И вестник света в ад ее низверг.

Страстный пастух — своей возлюбленной [446]

Перевод И. Жданова

Приди, — любимая моя!

С тобой вкушу блаженство я.

Открыты нам полей простор,

Леса, долины, кручи гор.

Мы сядем у прибрежных скал,

Где птицы дивный мадригал

Слагают в честь уснувших вод

И где пастух стада пасет.

Приди! Я плащ украшу твой

Зеленой миртовой листвой,

Цветы вплету я в шелк волос

И ложе сделаю из роз.

Тончайший я сотку наряд

Из шерсти маленьких ягнят.

Зажгу на башмаках твоих

Огонь застежек золотых.

Дам пояс мягкий из плюща,

Янтарь для пуговиц плаща.

С тобой познаю счастье я,

Приди, любимая моя!

Для нас весною у реки

Споют и спляшут пастушки.

Волненье сердца не тая,

Приди, любимая моя!