Сочинения - [13]

Шрифт
Интервал

И глаза заволокло.
И у трона на ступени,
Странно вдруг отяжелев,
Он свалился на колени,
Бормоча святой напев…
Тихо ангелы стояли,
Случаем поражены —
Никогда не посещали
Их томительные сны.

III. «А он, застонав, повернулся…»

А он, застонав, повернулся,
Крылами лицо затемнил,
Над бездною тьмы пошатнулся
И в бездну сорвался без сил…
Далекой земли притяженье
Впервые почувствовал он,
Мучительно было паденье
И страшно пустой небосклон…
Он плачет, он к Богу взывает,
Он крылья, как знамя раскрыл…
И вдруг — он свободно витает
Над миром, где некогда был…
И с жалостью острой, со страхом
Он свой замедляет полет
И видит покрытую прахом
Страну, где неправда живет…

IV. «…Бескрылые ангелы странно…»

…Бескрылые ангелы странно
Метались по серым полям,
Сочились у каждого раны,
Где быть полагалось крылам.
Они непонятное дело
Творили, верша и круша,
И паром над каждым белела
Глухая, немая душа.
И только один в этом мире,
Кто правду последнюю знал,
На грубо сработанной лире
О вечности песни слагал.
И, ангела первый заметя,
Он крикнул: «О, милый, скорей!
О, вестник, обещанный детям,
Посланник небесных полей!»

V. «Стало тихо в жутком доле…»

Стало тихо в жутком доле
После этих слов,
Содрогнулся поневоле
Миллион голов…
По привычке суеверно
Ожидая бед,
Все надеялись: наверно
У поэта бред.
Но тупой своей природе
Каждый верен был,
Увидав на небосводе
Очертанья крыл…

VI. «…”Зловещая, злобная птица”…»

…«Зловещая, злобная птица», —
Кричали они, увидав…
Один — на колени, молиться,
Другие — бежали стремглав.
«О, милые, я ли лукавый?
Я с вестью благой от Отца»…
Но плакали грешный и правый
И страшного ждали конца.
А самые смелые — стрелы
И камни метали в него…
— Так ангел божественно-белый
Иное познал естество…

VII. «Он застонал от боли…»

Он застонал от боли
И оборвался сон…
Опять он в ясном поле,
Опять на небе он.
О, радость пробужденья,
О, родина, о, рай…
О мраке сновиденья
Душа, не вспоминай.
И стал опять он Бога
Все славить в небесах,
Но было грусти много
В раскрывшихся глазах.

VIII. «Мой милый, но я не об этой…»

Мой милый, но я не об этой,
О жизни хотел я иной —
Быть песне всегда недопетой,
Всегда недопетой, земной…

«Стояла ночь на страже сна…»

Стояла ночь на страже сна,
Над ночью — свод тысячеокий —
В одной стране была весна,
В другой зима и снег глубокий.
Стояла ночь на страже сна
И день стоял на страже бденья —
В одной душе была весна,
В другой — лишь мерзость запустенья.
Бродили тени, без тепла,
Без памяти, без сновидений,
Ручей любви и реки зла
Впадали в океан забвений…
Но в дальнем царствии чудес,
Где нет любви, ни зла, ни света,
Вне тьмы, быть может, вне небес
Живешь ты волею поэта…
Вне образов, но все ж в моем
Воображении живая,
С таким сжигающим огнем,
Такая хладная, чужая,
Такая вся моя, моя,
Знакомая и незнакомка,
Что ночью просыпаюсь я,
Что ночью вскрикиваю громко.
И, руки простирая вдаль,
Зову — вернись, вернись Психея,
Но слышу, сердцем леденея,
Лишь однострунную печаль…
— Я знаю — в мире нет названья
Тому, что я хочу назвать,
Я знаю — на одно свиданье
Я не посмею опоздать…
Стояла ночь на страже сна.
Была зима. Была весна.

La Moyssetie en Auvergne («Ты помнишь? Над башенной крышей…»)[116]

Ты помнишь? Над башенной крышей
Два голубя днем ворковали,
А ночью летучие мыши
Зигзагом бесшумным витали…
Ты помнишь их черные крылья
На крылья похожие смерти,
Глаза их пустые, слепые —
Такие же, верно, у смерти.
Ты помнишь, как ты леденела
От страха и от омерзенья,
А в узкие окна летела
Прохлада от лунного пенья…
Ты помнишь? Все было несложно
И не было жизни вне муки…
Ты помнишь? Забыть невозможно
Твои непорочные руки…
Ты помнишь? Над смертной постелью
Склонясь, я шутил и смеялся,
А ты, будто веря веселью,
Смеялась, но голос срывался…
Ты помнишь, как ты умирала,
Как ты умерла, отлетела,
Как медленно глина скрывала
Твое беззащитное тело?..
Ты помнишь. Я знаю — верна ты,
Ты все поняла и простила —
Мы творчеством были богаты,
В котором и мука и сила.
Я тихо от счастья немею —
Одна у нас память святая.
Стою над могилой твоею,
А рядом стоишь ты, живая…

1960–1973

«Мне не хочется думать сейчас ни о чем…»

Мне не хочется думать сейчас ни о чем,
Наслаждаюсь прощальным вечерним лучом,
Песней птицы далекой и тем, что во мне
Зародилось, живет и цветет в глубине.
Эта музыка, этот звучащий цветок
Так приходит нежданно, в таинственный срок…
Я не в силах понять, рассказать не могу,
Но в взволнованном сердце моем берегу —
Процветанье в душевном, возвышенном мире
Лепестков анапеста — их ровно четыре.

«Не презирай свой темный труд…»

Не презирай свой темный труд —
Существованье в грубом мире —
От камня, канувшего в пруд,
Круг на воде и звук на лире…
Круг не исчезнет без следа
И звук не будет без созвучий,
Не успокоится вода,
Но станет плеск ее певучей…
Когда придет последний срок
И станешь ты на грани жизни,
Ты вспомнишь, как он был высок,
Удел твоей земной отчизны.
И, позабыв прошедших лет
Свои терзания и муки,
Возденешь на весь Божий свет
Благословляющие руки.

«Поэт, живи! И милость Божью…»[117]

Поэт, живи! И милость Божью
На нищих духом призывай,
К бездомности и бездорожью
Голодным сердцем привыкай…
Ты будешь чист, и свят, и беден,
Когда ж пробьет простейший час,
Ты отойдешь суров и бледен
В непостижимое для нас.
И пусть, и благ и злата ради,
Живет и гибнет жадный век —

Рекомендуем почитать
Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Говорит Черный Лось

Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.


Моя бульварная жизнь

Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.


Скобелев: исторический портрет

Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.


Подводники атакуют

В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.


Жизнь-поиск

Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».