Сочинения - [11]

Шрифт
Интервал

Мелькнувший у промокшей клячи!..
…Господь святой, избави от чудес!
Домой? Зачем? Там вновь стихокипенье,
А капля каждая, что падает с небес —
Благословенье и успокоенье…

«Пока ты чуешь под собой…»

Пока ты чуешь под собой
Живую связь с землею бедной,
Неосторожною рукой
Не трогай проволоки медной.
Протянутая на столбах
Меж небом и землей высоко,
Она сожжет тебя во прах
Высоким напряженьем тока.
О, птицам лишь разрешено
Сидеть на смертоносной жерди,
А человеку не дано
Без гибели касанье смерти.
— Мечтатель юный, если ты,
Желая быть подобным птице,
Прыжком взлетишь до высоты,
Где тайна дивная таится —
Там пребывать сумей, мой друг,
Там славь победу в лучшем гимне…
Но если ты услышишь вдруг
С земли далекой: «Помоги мне», —
И ты увидишь, что другой
К полету расправляет плечи —
О, милосердною рукой
Не протянись к нему для встречи…
Неразделим волшебный дар
Высокого уединенья,
И грянет молнии удар
Чрез ваших рук соединенье…

«С годами горестней и чище…»[110]

С годами горестней и чище
И молчаливей и нежней
Живу, не думая о пище,
Не замечая мутных дней.
Я человечней стал, смиренней —
Все прожитое сожжено,
И сердце, словно сад осенний,
В прохладный сон погружено.
И, не поняв противоречий,
Земных не одолев затей,
Я в каждом храме ставлю свечи
За упокой души моей.
А ты, душа, в холодной лодке
По ускользающим волнам
Плывешь торжественно и кротко
К потусторонним берегам…

«Знакомый ангел в комнату влетел…»[111]

Знакомый ангел в комнату влетел…
Я гибнул над печальными стихами,
Я погибал под грузом трудных дел —
В разладе и с землей, и с небесами…
Знакомый ангел в комнате моей…
— Мой нежный друг, сегодня я не в духе,
Слова текут все глуше, все слабей —
Не музыка, а шум угрюмый в ухе.
Я утомлен. А ты передо мной,
Дитя небес, ты голову повесил.
Сочувственно, как будто брат родной,
Как отблеск нежный вечера невесел…
А есть в тебе благая простота
И той страны чудесные приметы,
Где неприкрашенная красота,
Без поэтичности поэта…
О, расскажи! Должно быть, стар и мал
Там все, как ты… И крылья за плечами…
…Знакомый ангел в комнате молчал,
Темнел лицом и поводил крылами…

«Мне муза сонно напевала…»

Мне муза сонно напевала
Под вечер, сидя у окна,
Что без причины нет начала,
Но что не всем она дана.
А по пустой бродя панели,
Старуха-нищенка с мешком
Нарочно иль без всякой цели
Вдруг стала под моим окном.
От любопытства, иль для дела
Она стояла, или — так,
Зажавши черствый хлеб в кулак
И неожиданно запела…
И музыка сплетала узы,
Два голоса боролись в ней,
Но голос музы был слабей —
У нищенки был голос Музы.

1945–1955

«Он гаснет, пламень бытия…»

Он гаснет, пламень бытия,
Но хочет маленькая совесть
В последний раз раскрыть себя,
Сказать единственную повесть
О том, как беден и убог
Пройденный путь земной юдоли,
О том, что близок, близок Бог
Душе не в радости, а в горе…
Еще о том, что в редкий час,
В единый час земного бденья
Слетает на глухих, на нас
И благодать, и откровенье
И исчезает без следа,
Оставив смутное томленье…
— Так свет рождает тень всегда,
Лишь крылья ангелов без тени.

«Всю ночь лил дождь. И под двойным напором…»

Всю ночь лил дождь. И под двойным напором
Воды и ветра ветви трепетали
И лишь под утро бледным сном забылась
Бессонницей измученная ночь.
Всю ночь один — наперекор стихии
Я гимны пел о Боге, о любви.
Я чуда ждал. Я жаждал откровенья,
И жгли меня бессмертные слова
И тайное предчувствие томило…
А на заре, как воплощенье чуда,
Под светом молнии синайский ветер вдруг
Перелистал страницы книги жизни
И тайные раскрыл мне письмена.

«Когда бессонница томит…»

Когда бессонница томит
И ночь плывет, как темный кит,
Покачиваясь на волнах,
А месяц бродит в облаках,
Когда часы ползут, ползут
И каждый час, как страшный спрут,
Угроза сердцу, а оно,
Как пчелка, бьется об окно
И вырваться не может прочь,
А вырвется — так в ту же ночь,
Тогда сплетается узлом
Вопрос о добром и о злом…
— О, счастье, после этой ночи
Замкнуть хоть на минуту очи!

Одиночество («Прозрачные брызги и ветер нетленный…»)[112]

Прозрачные брызги и ветер нетленный,
Но волны не плещут и озера нет…
Я был на вершине, на грани вселенной,
Где не было солнца, но всюду был свет.
Мне слышались звуки, но не было речи
И было волненье, как музыки строй,
Мелькали какие-то спины и плечи,
Но ни одного человека со мной…
И был я один пред холодной природой,
Себя потерявшая серая тень,
С такою ненужной и страшной свободой,
Единственный в мире и древний, как пень.
Я крикнул, но эхо враждебно молчало,
Но был в тишине миллион голосов…
Вдруг что-то меня подняло, закачало,
Взнесло, уронило и вновь подняло.
И вот я предстал перед Светом великим,
Но Лика не видел. И был Он во мне.

«Мне снятся сны об ангелах, о небе…»[113]

Мне снятся сны об ангелах, о небе,
О святости блаженной и простой,
А жизнь полна тщетой о грубом хлебе,
Горой стоит меж мною и мечтой.
И все-таки… Нельзя же без услады…
Вот я не сплю и все же снится мне —
Нисходит в душу некий свет отрады,
Душа летит, возносится в огне…
И, увидав горбатого урода,
Я думаю, сомненьем потрясен,
Не в нем ли скрыта ангела природа,
Не пару ль крыл в горбе упрятал он?
Он смотрит хмуро и слегка тревожно —
Не ангелом же с нами пребывать —
И я горба касаюсь осторожно,
Дабы небес почуять благодать.

Богу[114]

Твой умысел доступен детям,

Рекомендуем почитать
Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Говорит Черный Лось

Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.


Моя бульварная жизнь

Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.


Скобелев: исторический портрет

Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.


Подводники атакуют

В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.


Жизнь-поиск

Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».