Собственные записки. 1829–1834 - [83]

Ныне утешает он меня надеждой на хороший прием в Петербурге, когда я не могу ожидать другого, и когда государь мне, без сомнения, отдаст справедливость, узнавши обо всем подробно. Таковые поступки не знаменуют в нем того великодушия, которое я полагал, и той прямоты правил, которую в нем полагают. Я нахожу даже, что поступки его довольно необдуманны, ибо они не могут скрыться ни от кого, и всеобщая молва, верно, не будет в его пользу, а молчание с моей стороны нисколько не оправдает его в общем мнении. К тому же в письме своем граф Орлов, прося продолжения дружбы моей, изъявляет желание свое, дабы и впредь вместе служить. Я предвидел, что он пожелает иметь меня в звании начальника штаба, если получит какое-либо важное назначение; но я весьма далек от того, чтобы согласиться на звание, в коем я буду трудиться, а он пользу получать, и я без сомнения буду всегда уклоняться от подобной должности. Я нахожу графа Орлова весьма мало прозорливым, если он мог полагать, что я когда-либо прельщусь такими предложениями. Неизбежны козни с поступлением моим в сие новое звание. Премудрость состоит в том, чтобы отдалиться от оного и от пребывания в столице, где я еще более буду пользоваться преимуществами моего нового звания генерал-адъютанта.

Вчера же получил я письмо от Бутенева из Царьграда, коим он уведомляет меня, что уже высечена на камне моем надпись, которую султан приказал сделать, и что султан и все чиновники его часто вспоминают обо мне. Дервиш мой неутешен о моем отъезде. Иностранцы завидуют влиянию, нами в Царьграде приобретенному.

13-го возвратился губернатор Казначеев из Симферополя, где он столь долгое время пробыл, вероятно, дабы избежать присутствия нашего, которое не могло ему быть приятно после всех поводов, данных ему к неудовольствию за неправильные меры, им предпринятые для принятия и снабжения войск. Он, казалось, обхождением своим старался изгладить из памяти моей поступки свои. Ввечеру все офицеры штаба были приглашены к нему на музыкальный вечер, на коем играл на скрипке известный музыкант Герке, приехавший сюда с дочерью для пользования морскими ваннами.

15-го числа я получил от графа Воронцова на значение для отправления казачьей команды, и остаюсь здесь до получения еще некоторых разрешений, после коих отправлюсь к своему месту в Петербург. Третьего дня я ездил в немецкую колонию, находящуюся в пяти верстах отсюда и состоящую только из трех дворов; местоположение, где оная находится, довольно красиво и может назваться лучшим в окрестностях Феодосии.

19-го числа навестил меня, обратным проездом с Кавказских вод, бывший сослуживец мой в 1812 году, ныне тайный советник Перовский, управляющий Департаментом уделов. Спеша прибыть на южный берег Крыма, он у меня остался не более получаса времени.

21-го навестил меня прибывший сюда проездом с Кавказа помещик Сабуров, давнишний знакомый отца моего. Разговор его приятный, человек с образованием, здоровым рассудком и путешествующий с наблюдательностью. Он мне изобразил довольно бедственное состояние, в коем ныне находится Кавказская линия, и описания его, основанные на умеренности, знании дела и истинных доводах, заслуживают всякого внимания.

Я не получил еще разрешения, ожидаемого мною для отправления остальных войск, одной только инвалидной роты. Кажется, что забыли о необходимости снабдить меня распоряжением для направления оной, а также для отправления оставшихся здесь тяжестей; но всего более удивляет меня то, что третьего дня ночью получил я с нарочным отношение графа Воронцова, который просит меня доставить ему сведения об оставшихся здесь тяжестях, как будто бы он не получил всех донесений моих по сему предмету. Я заключаю по сему, что у него мало занимались делом сим, или что он не получил донесений моих, в коих сведения сии все подробно изложены; но, дабы не остаться здесь, я принимаю все меры, дабы отделаться от забот, мне не принадлежащих и могущих еще долгое время задержать меня здесь, по недостатку мер, принятых местным начальством, и не замедлю выездом своим отсюда, дабы и долгое пребывание мое здесь не было отнесено к нежеланию моему приехать в Петербург. В течение сих дней ничего не происходило замечательного, я продолжал занятия свои для скорейшего выезда отсюда, который назначил к 2-му числу сентября месяца. 27-го числа отправился отсюда в Киев адъютант мой Абрамович с моим обозом.

1-го я собрался было уже совсем выехать отсюда, располагая проехать на южный берег Крыма, дабы видеться с графом Воронцовым, но перед самым отъездом моим получил с нарочным письмо от графа, коим он уведомляет меня о немедленном своем выезде из Алупки и скором прибытии на пароходе в Феодосию, откуда он поедет в Керчь и Таганрог, предлагая мне дожидаться в Крыму до возвращения его. Я не мог согласиться на сие предложение его, но решился дожидаться его прибытия в Феодосии, дабы с ним видеться; ибо все мои занятия уже кончены, и дальнейшее пребывание мое здесь могло бы быть для меня предосудительно, а неблаговолящие ко мне в Петербурге не преминули бы объяснить сие нежеланием явиться к новому моему назначению. Так как уже все вещи мои были уложены и даже лошади запряжены для выезда, то я выехал из карантина и остановился на квартире, предложенной мне директором здешней таможни Павлом Васильевым Гаевским.