Собственные записки. 1829–1834 - [82]

Я подымался по долине обратно на хребет гор, через который я накануне переехал; она в сем месте производит травы и деревья, коими докрыты покатости сих гор, составляющие довольно красивый вид но, как я выше сказал, не удивительный для того, который много бывал в горах. Воды же по всей долине сей совершенный недостаток; при малых фонтанах, устроенных у родников, видны несколько татарских селений.

Старый Крым находится у подошвы северной покатости гор. Некогда был на сем месте обширный город, как сие еще и теперь заметно по развалинам, рассеянным по окрестностям. Ныне в Старом Крыму имеется едва ли 100 бедных дворов торгующих армян и греков. Станция, куда я прибыл для перемены лошадей после 30 с лишком верст езды, лежит уже на степи крымской; от оной остается 22 версты до Феодосии, в которую я скоро приехал и возвратился сюда в 3 часа пополудни. Вся поездка сия имела пользу развлечения для меня и ознакомила меня несколько с восхваленными красотами Крыма, кои меня однако не удивили.

По возвращении сюда я получил повеление во енного министра, коим он уведомляет меня о данном государем разрешении носить медали, установленные турецким султаном в память пребывания отряда нашего в Турции. В поездку сию я брал с собой капитана Вульферта, человека заслуживающего внимания и уважения по строгим правилам нравственности свой и образованию; я имел приятного спутника и случай познать достоинства его еще короче.

6-го числа часть войска, бывшая в Турции и расположенная здесь на квартирах, получила и надела турецкие медали; по сему случаю сделан был мною церковный парад. Вечер я провел у губернаторши, которая предупредительностью старается доставить нам здесь всевозможные удовольствия. Таким образом, 2 числа сего месяца, по случаю [дня] рождения сына ее[161], пригласила она всех офицеров на бал, которой она нам давала; я присоединил к сему остатки фейерверков, сделанных из турецкого пороха, и вечер провели тогда очень приятно.

Третьего дня я получил письмо от графа Воронцова, который приглашает меня навестить южный берег Крыма, что я и располагаю сделать по получении разрешений, испрашиваемых мною на счет остальных частей отряда, не имеющих еще назначения.

9-го числа я поехал в Керчь, дабы видеть древности, открываемые там в древних гробницах скифов и греков, и того же числа, прибыв туда, остановился у градоначальника князя Херхеулидзе. В тот же день был я в музеуме весьма занимательном по древностям, в нем собранным, как на местах, где был греческий город Пантикапея, так и по тем вещам, которые открыты в древних могилах скифов, из коих однако лучшие отправлены в Петербург. Я осмотрел в тот же день весь город, который невелик, но красив, и по случаю, что ныне заперто Азовское море для приходящих судов, и что для предохранения южной России от чумной заразы перенесутся с оного карантины и таможенные линии в Керчь, возрастает приметным образом: ибо таганрогские купцы должны будут перенестись в Керчь, торговля же в Таганроге будет уже производиться на особых лодках, которые для сего будут и удобнее по причине мелководья устья реки Дона. Окрестности города Керчи гораздо красивее окрестностей Феодосии, и хотя нигде нет леса, но степи, окружающие город, производят траву, и окрестности сии усеяны сопками или буграми, заключающими древние гробницы; вид их напоминает самые отдаленные времена и занимает воображение воспоминанием о прошедшем. В городе я заходил смотреть древнюю греческую церковь, которую варвары выштукатурили и выбелили также и внутри, что лишает ее всей красоты ее. Я входил на гору, прилежащую к городу; на покатости оной была древняя Пантикапея; на вершине ее остались знаки какого-то памятника, по коему называют гору сию (без известной, впрочем, на то причины) престолом Митридата. Я тот же день съездил и к недавно открытым гробницам и входил в оные. Описания оных, как равно и рисунки найденных в них вещей, изданы в подробности, а потому и не стану их здесь описывать; работы же для открытия вновь древностей в могилах сих продолжаются, и казна на сие отпускает ежегодно 2000 рублей.

10-го числа я поехал в Эникальскую крепость, где нашел комендантом старого знакомого по Грузии, бригадного генерала Бергмана; крепость сия приводится ныне в исправность и содержится довольно хорошо[162]. На пути сем я осмотрел и карантин, который устроен весьма хорошо, просторно и чисто содержан.

На керченском рейде было до 30 судов купеческих; их бывает более 100 в иное время. Жизнь в городе сем должна быть приятна, а место градоначальника еще более, по обширным правам, которые он имеет; но я полагаю, что сия неограниченность прав градоначальников служит менее к пользе казны, как самих иностранцев, привлеченных в наши крымские приморские города, и преимущества сии, суммы, из государственной казны отпускаемые, без сомнения, служат к выгодам их на счет наших соотечественников, а безответственность – к злоупотреблениям градоначальников, если они к оным склонны.

11-го числа я возвратился в Феодосию, где нашел ожидаемые мною разрешения для раскомандирования отряда за исключением некоторых частей. Между прочим, я получил письмо от графа Орлова, коим он уведомляет о хорошем приеме, который сделает государь. Трудно усомниться, чтобы он не повредил мне несколько, представив египетское дело не в своем виде: он не был равнодушен к успехам моим в сношениях с Махмет-Али-пашой, не был равнодушен и к влиянию, которое я приобрел в Турции в народе и при дворе. Он поспешил в Царьград, дабы довершить кончающееся уже дело, и прибыл после конца оного, но не менее того хотел себе дать вид довершителя; но и в звании главнокомандующего ничего не делал, потому что он не умел ничего сделать, не занимаясь никогда службой и делами.