Собрание стихотворений - [5]

Шрифт
Интервал

Мерцают свечи, кротко пламенея
Колеблющимся желтым язычком.
Истлевшая, тяжелая Минея
На клиросе лежит перед дьячком,
И староста обходит по приделам,
Звеня о блюдо медным пятачком.
Растаял ладан. В дыме переделом
Блистает медь закрытых царских врат;
Алтарь сияет радостным пределом,
Где нет скорбей: сомнений и утрат.
Мой старый храм! Как сердцу вожделенен
В твой темный рай замедленный возврат!
Всё то, чем мир для сердца многоценен
Я приношу к ступеням алтаря,
И мой восторг, как золото, нетленен
Моей весны ненастная заря!
Как быстро ты достигла половины,
Огнями зол, бушуя и горя.
Как с высей гор бегущие лавины,
Так громы бед гремели надо мной.
Но детство вдруг, с улыбкою невинной,
Как весть, как зов отчизны неземной,
Ко мне сошло из чистых поднебесий,
Чтоб утолить кровавой язвы зной.
В душе поет, поет «Христос воскресе»,
И предо мною, как забытый сон,
Алтарь, врата в задернутой завесе,
— Сквозь золото краснеющий виссон.

XV. РАБА ХРИСТОВА[15]

Хоть я с тобой беседовал немного,
Но мне твои запомнились черты,
Смиренная служительница Бога!
Ясна душой, весь мир любила ты:
Твои таза так ласково смотрели
На небеса, деревья, на цветы,
В родных лугах расцветшие в апреле.
Когда, прозябший, зеленел листок,
Когда лучи что день теплее грели,
И под окном разлившийся поток
Бежал, шумел, блистая в мутной пене,
Синела даль, и искрился восток, —
Бывало, ты на ветхие ступени
Присядешь, рада солнышку весны,
На жребий свой без жалобы, без пени;
А небеса — прозрачны и ясны,
И облаков блуждающие лодки
По ним бегут, как золотые сны.
Я помню лик твой, старческий и кроткий,
И белизну смиренного чепца.
Ты мать была для всякого сиротки:
И из гнезда упавшего птенца,
И бедную ободранную кошку,
У твоего бродящую крыльца,
Равно жалела. К твоему окошку
Все бедняки окрестных деревень
Протаптывали верную дорожку.
В раю теперь твоя святая тень.
Как твердо ты твоей служила вере,
Полна любви Христовой. В летний день,
Бывало, стукну я у низкой двери,
И в бедный дом войду. Как ангел ты;
Вокруг ютятся страждущие звери,
Горят лампадки, и цветут цветы,
И ты — живой символ долготерпенья —
Струишь на всех сиянье доброты.
Среди страстей окружного кипенья
Ты пребыла младенчески чиста.
Вся жизнь твоя — молитвенное пенье;
Ты — фимиам перед лицом Христа.
Твоя весна текла под сводом храма,
В горниле бед, молитвы и поста;
И горькой жизни тягостная драма
Спокойною зарей завершена.
Ты умерла, как облак фимиама;
Над гробом — мир, покой и тишина.
И каждый год трава могилы малой
Родной любви слезой орошена.
Над насыпью, вовеки не увялый,
Цветет венок из полевых цветов.
Фиалка синяя и розан алый
Сквозь изумруд березовых листов
Благоухают вечерами мая.
И дремлет ряд разрушенных крестов,
Словам небес задумчиво внимая.

ЗОЛОТАЯ СМЕРТЬ[16]

В багрец и в золото одетые леса.

Пушкин

I. ГИМН ОСЕНИ

Вот в лесу золотошумном
Глохнут мертвые тропы.
Гулко бьют по твердым гумнам
Однозвучные цепы.
В переливах изумруда
Блещет, зыбко рябь струя,
Гладь расплавленного пруда —
Голубая чешуя.
Ветер дунет. Воду тронет,
Пошевелит стрекозу.
Золотистую уронит,
Грустно, дерево — слезу.
Небывалою усладой
Полон я. Не шелестя,
Пролетай и в волны падай,
Лист — отцветшее дитя!
Что-то как-то миновало.
Где-то кончилась гроза.
Без преград, без покрывала
Вечность смотрит мне в глаза.
Кто-то властный рек: довольно.
Усмирившись и внемля,
Вновь безлюдна, безглагольна,
Вновь молитвенна земля.
Круг полей — свободней, шире.
В бесконечность убежа,
Тлеет в пламенной порфире
Леса дальняя межа.
В этом кротком позлащенье,
В вещем шорохе листвы,
Извещенье возвращенья
Жаркой майской синевы.
Смерть с рожденьем — вечно то же,
Как начало и конец.
Осень, шествуй, в чащах множа
Искрометный багрянец!
Возрастающим сверканьем
Жажду сердца утоли!
Лес, пускай мы вместе канем
В смерть роскошную земли.
Нежит матовая краска
Отвердевшего листа.
С детства ведомая ласка
В дальнем небе разлита.
В синем блеске мысли стынут…
Иль из книги бытия
Возраст отроческий вынут,
Или вновь младенец я?

II. ЖАРКИЙ ПОЛДЕНЬ[17]

В чаще лесной густодебренной
Лег я в колючей траве.
На небе облак серебряный
Тихо плывет в синеве.
Полно, душа! не измеривай
Тягость грядущего дня.
Тень от зеленого дерева
Ласково лижет меня.
Миг совершенного отдыха.
Где-то затеряна цель.
Теплого синего воздуха
Греет меня колыбель.

III. РЯБИНА

Солнце блестит на заржавленном жёлобе
Утро — морознее; даль — необъятней.
В небе безоблачном белые голуби
Вьются над ветхой моей голубятней.
Ярко, светло, и свободнее дышится.
О, этот вольный полет голубиный!
В небе далеком, холодном колышутся
Красные кисти созревшей рябины.
Снова становишься мира невольником…
Дыма взвиваются сизые клубы.
Там журавлей, что летят треугольником,
Зычно раздались призывные трубы.

IV. ПОСЛЕДНЯЯ РОЗА[18]

Холодны зори, и осень победнее.
Желтых лесов опустелые сени…
Ночью холодною роза последняя
Дышит и слушает ветер осенний.
Чахлый кустарник, без устали зыблемый…
Гибель предчувствуя, стонут дубравы,
Стонут, Взывают: погибли, погибли мы!
В тусклом сиянии — серые травы.
Носятся дымные тучи несметные,
Саваном призрачным месяц облекши.
Мира усталого жалоба тщетная…
Радости память, бесследно протекшей.

V. НА БАЛКОНЕ

Сладостно мир умирает.
Здесь, на балконе пустом,
Ветер холодный играет
Мертвым листом.

Еще от автора Сергей Михайлович Соловьев
Воспоминания

Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».


История России. Иван Грозный

Сергей Михайлович Соловьев – один из самых выдающихся и плодотворных историков дореволюционной России. Его 29-томное исследование «История России с древнейших времен» – это не просто достойный вклад в сокровищницу отечественной и мировой исторической мысли, это практически подвиг ученого, равного которому не было в русской исторической науке ни до Соловьева, ни после. Книга «Иван Грозный» рассказывает о правлении первого русского царя Ивана IV Васильевича. Автор детально рассматривает как внешнюю и внутреннюю политику, так и процесс становления личности самого правителя. Это иллюстрированное издание будет интересно не только историкам, но и широким кругам читателей. В формате pdf A4 сохранен издательский дизайн.


История падения Польши

К середине 18 века Речь Посполитая окончательно потеряла свое могущество в Восточной Европе и уже не играла той роли в международных делах региона, как в 17 веке. Ее соседи напротив усилились и стали вмешиваться во внутренние дела Польши, участвуя в выдвижении королей. Власть короля в стране была слабой и ему приходилось учитывать мнение влиятельных аристократов из регионов. В итоге Пруссия, Австрия и Россия совершают  раздел Речи Посполитой в 1772, 1793 и 1795 годах. Русский историк Сергей Соловьев детально описывает причины и ход этих разделов.


Лучшие историки

Библиотека проекта «История Российского государства» – это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники исторической литературы, в которых отражена биография нашей страны, от самых ее истоков.В книге представлены избранные главы из «Истории России с древнейших времен» Сергея Михайловича Соловьева и «Краткого курса по русской истории» Василия Осиповича Ключевского – трудов замечательных русских историков, ставших культурным явлением, крупным историческим фактом умственной жизни России, в нынешний нелегкий момент нашей истории вновь помогающих нам с позиций прошлого понять и осмыслить настоящее.


Том 1. От возникновения Руси до правления Князя Ярослава I, 1054 г.

Эта книга включает в себя первый том главного труда жизни С. М. Соловьева – «История России с древнейших времен». Первый том охватывает события с древнейших времен до конца правления киевского великого князя Ярослава Владимировича Мудрого.


Валерий Легасов: Высвечено Чернобылем

Чернобыльская катастрофа произошла более 30 лет назад, но не утихают споры о её причинах, последствиях и об организации работ по ликвидации этих последствий. Чернобыль выявил множество проблем, выходящих далеко за рамки чернобыльской темы: этических, экологических, политических. Советская система в целом и даже сам технический прогресс оказались в сознании многих скомпрометированы этой аварией. Чтобы ответить на возникающие в связи с Чернобылем вопросы, необходимо знание – что на самом деле произошло 26 апреля 1986 года.В основе этой книги лежат уникальные материалы: интервью, статьи и воспоминания академика Валерия Легасова, одного из руководителей ликвидации последствий Чернобыльской аварии, который первым в СССР и в мире в целом проанализировал последствия катастрофы и первым подробно рассказал о них.


Рекомендуем почитать
Преданный дар

Случайная фраза, сказанная Мариной Цветаевой на допросе во французской полиции в 1937 г., навела исследователей на имя Николая Познякова - поэта, учившегося в московской Поливановской гимназии не только с Сергеем Эфроном, но и с В.Шершеневчем и С.Шервинским. Позняков - участник альманаха "Круговая чаша" (1913); во время войны работал в Красном Кресте; позже попал в эмиграцию, где издал поэтический сборник, а еще... стал советским агентом, фотографом, "парижской явкой". Как Цветаева и Эфрон, в конце 1930-х гг.


Зазвездный зов

Творчество Григория Яковлевича Ширмана (1898–1956), очень ярко заявившего о себе в середине 1920-х гг., осталось не понято и не принято современниками. Талантливый поэт, мастер сонета, Ширман уже в конце 1920-х выпал из литературы почти на 60 лет. В настоящем издании полностью переиздаются поэтические сборники Ширмана, впервые публикуется анонсировавшийся, но так и не вышедший при жизни автора сборник «Апокрифы», а также избранные стихотворения 1940–1950-х гг.


Рыцарь духа, или Парадокс эпигона

В настоящее издание вошли все стихотворения Сигизмунда Доминиковича Кржижановского (1886–1950), хранящиеся в РГАЛИ. Несмотря на несовершенство некоторых произведений, они представляют самостоятельный интерес для читателя. Почти каждое содержит темы и образы, позже развернувшиеся в зрелых прозаических произведениях. К тому же на материале поэзии Кржижановского виден и его основной приём совмещения разнообразных, порой далековатых смыслов культуры. Перед нами не только первые попытки движения в литературе, но и свидетельства серьёзного духовного пути, пройденного автором в начальный, киевский период творчества.


Лебединая песня

Русский американский поэт первой волны эмиграции Георгий Голохвастов - автор многочисленных стихотворений (прежде всего - в жанре полусонета) и грандиозной поэмы "Гибель Атлантиды" (1938), изданной в России в 2008 г. В книгу вошли не изданные при жизни автора произведения из его фонда, хранящегося в отделе редких книг и рукописей Библиотеки Колумбийского университета, а также перевод "Слова о полку Игореве" и поэмы Эдны Сент-Винсент Миллей "Возрождение".