Собрание стихотворений - [99]

Хоть рок не раз меня по морде щелкал

и фамильярно хлопал по плечу,

тянусь, как встарь, к мальчишкам и девчонкам,

а с ворчунами знаться не хочу.

Не расстаюсь с мальчишескими снами.

Хочу хмелеть от девичьих волос

и чтоб за мной вздымалось и рвалось

над жалким злом хохочущее знамя.

В небесный свет взмывая из глубин,

как превращенный в лебедя утенок,

творю свой труд для всех, кто мной любим, —

для мастеров, рабочих и ученых.

Да упасусь от книжного балбеса,

от гордеца, от избранных натур,

они в моей работе ни бельмеса,

а я во всех их толках ни мур-мур.

Была б любовь, да лился б пот с чела,

да стыд и горечь сердца б не терзали.

Смотрю на мир влюбленными глазами.

Мне сорок три отбахало вчера.

1966

* * *

То не море на скалы плеснуло^{478},

то не с веток посыпался снег, —

то веселая мудрость Расула,

то Василия Теркина смех.

С ними дружба моя не распалась,

не поникла душа от забот.

На щите моем — солнце и парус.

Не считай моих зим, счетовод.

Лишь одной я мечтой озабочен,

от нее и горяч, и суров:

пригодиться бы людям рабочим,

заслужить бы любовь мастеров.

Не ценю лотерейных даров я

и, покуда не глух и не слеп,

убежденный сторонник здоровья

в лучезарном своем ремесле.

Пусть же вровень с делами большими,

поднимаясь с народом в зенит,

не размениваясь, не фальшивя,

мое сердце усердно звенит.

Не позднее 1966

     ПЛЫВЕТ «АВРОРА»^{479}

Перед тобой дрожат цари,

         враги не дремлют, —

богиней утренней зари

         была у древних.

Твоя ликующая стать

         от зорь багрова.

Что проку к берегу пристать?

         Плывет «Аврора».

В летящей горечи морей,

         в звенящих брызгах, —

о Революции моей

         призывный призрак!

Смотрите все, в ком верен дух:

         искать простора,

лечить истории недуг

         плывет «Аврора».

За что нам в жизни тяжело,

         судьбы подруга?

От кривды хмурится чело,

         с харчами туго.

Я на сто бед рукой махну,

         не шля укора:

надеждой к нашему окну

         плывет «Аврора».

Сквозь дни в метелях и кострах,

         что стали бытом,

на крах империям, на страх

         антисемитам.

Как революционный клич,

         решенье спора,

победно щурится Ильич,

         плывет «Аврора».

Кто жил, любовию звуча,

         те остаются,

но шанса нет у палача

         и властолюбца.

От них ни тени, ни молвы

         не станет скоро,

их смоет взмах одной волны:

         плывет «Аврора».

Вельможа в ужасе вскочил

         с тяжелых кресел,

подонка прыти научил

         бессмертный крейсер.

Приборы не забарахлят

         у командора.

Ага, боишься, бюрократ!

         Плывет «Аврора»!

К своей судьбе на той волне

         навек прикуйте

всех тех, кто сгинул на войне

         и пал при культе.

Флажки сигнальные взвились,

         как пенье хора, —

в межгалактическую высь

         плывет «Аврора».

Мое гнездо на том борту —

         матросский кубрик,

и соль соленая во рту,

         чтоб таял сумрак.

Всю жизнь — за Лениным — отдам

         без уговора,

когда по вспененным годам

         плывет «Аврора».

Середина 1960-х

РАЗДЕЛ 3 Стихотворения из архива поэта >{480} (рукописных сборников, не публиковавшиеся при жизни Бориса Чичибабина)

Из рукописного сборника «Ясная Поляна. Реалистическая лирика» (1952)

Книга 1. Север

* * *

У слабых вечно сильный виноват^{481}.

Кто сердцем скуп, тех радость не касалась.

Есть чудаки, кому дорогой в ад

Тропа их лет чудесная казалась.

И кто из нас в героях не бывал,

Не корчил губ трагической гримасой,

Покуда, смехом ранясь наповал,

В конце концов не шлепался, промазав?

Я не хочу ничьих играть ролей:

Ни школяра, ни циника, ни Будду, —

Тем паче здесь, тем более при ней,

Кого любил и век любить я буду.

Такой как есть, не мал и не велик,

Я жил как все, трудился, как и каждый,

А хохотал, а пел за четверых

И был исполнен ярости и жажды.

Любил в полях цветение хлебов,

Здоровье, женщин, музыку и все то,

Что есть душа, что есть сама любовь:

Всю прелесть мира, собранную в соты,

И знать не знал про белые снеги,

Про пенье вьюг над плеском ополонок,

Как мяса клочья падают с ноги

И птицы в небе гибнут, захолонув.

Когда ж мой час единственный настал

Любви-судьбы, несбыточной и грозной,

Я бросил все, в те гиблые места

Бежал на лед, на ветер тот морозный.

Из десен кровь бежала по зубам.

Согрев нутро махоркою и песней,

Я серой солью хлеб мой посыпал

И засыпал под твердию небесной.

Пусть не нажил в скитаньях ни гроша,

Но не с кем мне меняться и делиться,

И жизнь была ясна и хороша,

Когда теплели лесорубов лица.

И сто соленых, рубленых раззяв

Ко мне тянулись и смотрели в рот мой,

И, улыбаясь найденным друзьям,

Стихи стояли крепко и добротно…

Как набивают ягодой бутыль

Для полученья славного настоя,

Так, в дыме вьюг, от счастья, от беды ль,

Я был такой бутылью непростою.

Чтоб людям в мире не было темно,

Чтоб милой ласке жечь, не остывая,

Сияй, мой свет высокий, надо мной,

Сердца и щеки смехом раздувая.

<1948–1951>

* * *

Когда почуют северные сосны^{482}

Приход своей весны,

Я вспоминаю прожитые вёсны,

Приснившиеся сны.

Из весен тех, далеких и прекрасных,

Одна была такой,

Что свет ее сияет, не погаснув,

И светит далеко…

Облиты тьмой прохладные аллеи.

Одна к одной тулясь,

Стоят в цвету акации, белея,

И смотрит вниз Тарас.

А мы идем и счастья не скрываем,

Не разнимаем рук,

Полны любви к деревьям и трамваям