Собрание стихотворений - [8]

Он замораживал на языке

Слова, которые слететь хотели.

Из забытой тетради

I

Социализм — последняя мечта

Оставленного Богом человека.

Все разделить. Окончить все счета.

Всех примирить, отныне и до века.

Да будет так. Спокойно дышит грудь,

Однообразно все и однозвучно.

Никто не весел, никому не скучно

Работать в жизни, в смерти отдохнуть.

Померкло небо, прежде золотое,

Насторожась, поникли тополя.

Ложится первый снег. Пусты поля…

Пора и нам подумать о покое.

II

Крушение русской державы,

И смерть Государя, и Брест

Наследникам гибнущей славы

Нести тяжелее, чем крест.

Им все навсегда непонятно,

Их мучит таинственный страх,

Им чудятся красные пятна

На чистых, как небо, руках.

Но нечего делать… И сосны —

Ты слышишь — все так же шумят,

И так же за веснами весны

По талым полянам летят.

Вспоминая акмеизм

После того, как были ясными

И обманулись… дрожь и тьма.

Пора проститься с днями красными,

Друзья расчета и ума.

Прядь вьется тускло-серебристая.

(Как детям в школе: жить-бороться)

Прохладный вечер, небо чистое,

В прозрачном небе птица вьется.

Да, оправдались все сомнения.

Мир непонятен, пуст, убог.

Есть опьяняющее пение,

Но петь и верить я не мог…

В старинный альбом

Милый, дальний друг, простите,

Если я вам изменил.

Что мне вам сказать? Поймите,

Я вас искренне любил.

Но года идут неровно,

И уносятся года,

Словно ветер в поле, словно

В поле вешняя вода.

Милый, дальний друг, ну что же,

Ветер стих, сухи поля,

А за весь мой век дороже

Никого не помню я.

Пять восьмистиший

I

Ночь… в первый раз сказал же кто-то — ночь!

Ночь, камень, снег… как первобытный гений.

Тебе, последыш, это уж невмочь.

Ты раб картинности и украшений.

Найти слова, которых в мире нет,

Быть безразличным к образу и краске,

Чтоб вспыхнул белый, безначальный свет,

А не фонарик на грошовом масле.

II

Нет, в юности не все ты разгадал.

Шла за главой глава, за фразой фраза,

И книгу жизни ты перелистал,

Чуть-чуть дивясь бессмыслице рассказа.

Благословенны ж будьте вечера,

Когда с последними строками чтенья

Все, все твердит — «пора, мой друг, пора»,

Но втайне обещает продолженье.

III

Окно, рассвет… Едва видны, как тени,

Два стула, книги, полка на стене.

Проснулся ль я? Иль неземной сирени

Мне свежесть чудится еще во сне?

Иль это сквозь могильную разлуку,

Сквозь тускло-дымчатые облака,

Мне тень твоя протягивает руку

И улыбается издалека?

IV

Что за жизнь! Никчемные затеи,

Скука споров, скука вечеров.

Только по ночам, и все яснее,

Тихий, вкрадчивый, блаженный зов.

Не ищи другого новоселья.

Там найдешь ты истину и дом,

Где пустует, где тоскует келья

О забывчивом жильце своем.

V

«Понять—простить». Есть недоступность чуда,

Есть мука, есть сомнение в ответ.

Ночь, шепот, факел, поцелуй… Иуда.

Нет имени темней. Прощенья нет.

Но, может быть, в тоске о человеке,

В смятеньи, в спешке все договорить

Он миру завещал в ту ночь навеки

Последний свой закон: «понять—простить».

* * *

Там солнца не будет… Мерцанье

Каких-то лучей во мгле,

Последнее напоминанье

О жизни и о земле.

Там солнца не будет… Но что-то

Заставит забыть о нем,

Сначала полудремота,

Полупробужденье потом.

Там ждет нас в дали туманной

Покой, мир, торжество,

Там Вронский встретится с Анной,

И Анна простит его.

Последние примиренья,

Последние разъясненья

Судеб неведомых нам.

Не знаю… как будто храм

Немыслимо совершенный,

Где век начнется нетленный,

Как знать? быть может, блаженный…

Но солнца не будет там.

* * *

Пора смириться, сэр.

А. Блок

«Пopa смириться, сэр». Чем дольше мы живем,

Тем и дружить с поэзией труднее,

Тем кажутся цветы ее беднее

Под голубым беспечным ветерком.

Наш ветер — северный. Он гнул дубы и ели,

Он гулом отзывался вдалеке,

Он замораживал на языке

Слова, которые слететь хотели.

На чужую тему

Так бывает: ни сна, ни забвения,

Тени близкие бродят во мгле,

Спорь, не спорь, никакого сомнения,

«Смерть и время царят на земле».

Смерть и время. Добавим: страдание,

…Ну, а к утру, без повода, вдруг,

Счастьем горестным существования

Тихо светится что-то вокруг.

Памяти М. Ц.

Поговорить бы хоть теперь, Марина!

При жизни не пришлось. Теперь вас нет.

Но слышится мне голос лебединый,

Как вестник торжества и вестник бед.

При жизни не пришлось. Не я виною.

Литература — приглашенье в ад,

Куда я радостно входил, не скрою,

Откуда никому — путей назад.

Не я виной. Как много в мире боли.

Но ведь и вас я не виню ни в чем.

Все — по случайности, все — по неволе.

Как чудно жить. Как плохо мы живем.

Мадригал Ирине Одоевцевой

Ночами молодость мне помнится,

Не спится… Третий час.

И странно, в горестной бессоннице

Я думаю о Вас.

Хочу послать я розы Вам,

Все — радость. Горя нет.

Живете же в тумане розовом,

Как в 18 лет.

1971

Из книги «Чистилище» (1922)

* * *

Звенели, пели. Грязное сукно,

И свечи тают. «Ваша тройка бита.

Позвольте красненькую. За напиток

Не беспокойтесь». И опять вино,

И снова звон. Ложится синий дым.

Все тонет — золото, окно и люди,

И белый снег. По улицам ночным

Пойдем, мой друг, и этот дом забудем.

И мы выходим. Только я один,

И ветер воет, пароходы вторят.

Нет, я не Байрон, и не арлекин,

Что делать мне с тобою, сердце-море?

Пойдем, пойдем… Ни денег, ни вина.

Ты видишь небо, и метель, и трубы?

Ты Музу видишь, и уже она

Оледеневшие целует губы.

1916

ВОРОБЬЕВЫ ГОРЫ

Звенит гармоника. Летят качели.