Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ десятый. Стихотворенія - [5]

Мы солнца не видимъ. Какъ пасмурный сонъ,

Проходятъ во тьмѣ наши дни;

Когда изъ колодца мы вылѣземъ вонъ,

Ужъ въ окнахъ мелькаютъ огни.

     Да звѣзды мерцаютъ такъ низко вдали

     И шлютъ намъ холодный привѣтъ

     За то, что одни мы для цѣлой земли

     Тепло добываемъ и свѣтъ.

Васъ грѣетъ ли уголь изъ жаркихъ печей,

Тепло ли вамъ жить, богачи?

Насъ вымочилъ влаги холодный ручей,

Не высушатъ солнца лучи…

Когда-то, за много далекихъ вѣковъ,

Въ извилинахъ знойныхъ болотъ,

Гдѣ ящеръ крылатый сквозь сѣнь тростниковъ

Свершалъ неуклюжій полетъ,

     Гдѣ странные звѣри втоптали свой слѣдъ

     И гады въ чешуйной бронѣ, —

     Тамъ чащи лѣсныя на тысячи лѣтъ

     Застыли въ таинственномъ снѣ.

Ихъ ткань отвердѣла, какъ каменный хрящъ,

И стала, какъ черный агатъ.

И время простерло свой вѣющій плащъ

И скрыло ихъ въ землю, какъ кладъ.

     Тотъ кладъ сохранился до нашей поры,

     Людьми онъ издавна любимъ.

     И, пластъ извлекая изъ крѣпкой коры,

     Его мы, какъ дятлы, долбимъ;

Какъ пестрые дятлы на старомъ стволѣ

Въ зеленой дубравѣ лѣсной.

Тамъ кленъ свои вѣтви купаетъ въ смолѣ,

Тамъ свѣжею  пахнетъ весной.

     Тамъ пахнетъ зеленой и свѣжей весной,

     А здѣсь ядовитый угаръ.

     Смертельные газы висятъ пеленой,

     И носится взрыва кошмаръ.

Здѣсь бездна зіяетъ, куда ни ступи,

И смерть притаилась въ углу.

Шахтеръ подъ землею, молчи и терпи,

Ты самъ поступилъ въ кабалу!..

     Крѣпче, мой молотъ, ударь посильнѣй,

     Пора уходить намъ домой…

     Мы солнца не видимъ въ недѣлю шесть дней,

     А счастья не видимъ въ седьмой.

На заводѣ

За предмѣстьемъ, гдѣ съ зарей

Лабиринтъ гудитъ фабричный,

Есть огромныхъ зданій строй —

Тамъ заводъ жужжитъ, какъ рой,

За оградою кирпичной.

     Отъ шести ужъ трудъ кипитъ.

     Изъ печей по чернымъ трубамъ

     Черный дымъ выходитъ клубомъ,

     Брызжутъ искры, паръ шипитъ.

Отъ гудка и до гудка

Изъ-подъ каждаго станка

Раздается гулъ и скрежетъ,

Ходитъ блокъ, напилокъ рѣжетъ,

Колесо, вертясь, жужжитъ,

Какъ живая сталь, визжитъ.

     Отъ шести и до шести

     Молотъ бьетъ неутомимо,

     И телѣжки ходятъ мимо

     По желѣзному пути.

Не безсвязенъ этотъ гамъ.

Съ ритмомъ стройнымъ, съ ритмомъ вольнымъ,

Какъ со звономъ колокольнымъ,

Онъ плыветъ навстрѣчу намъ:

     — Видишь этотъ строй станковъ?

     Онъ изъ крѣпкой скованъ стали,

     Но свободенъ отъ оковъ.

     Это мы его создали.

Видишь, какъ ихъ много тутъ,

Цѣлый лѣсъ стволовъ желѣзныхъ.

Это нашъ могучій трудъ

Создалъ слугъ себѣ полезныхъ.

     Лѣсъ живетъ. Взгляни вокругъ:

     Всѣ станки звенятъ движеньемъ.

     Это сила нашихъ рукъ

     Въ нихъ трепещетъ напряженьемъ.

Слушай этотъ бодрый шумъ:

Здѣсь, совмѣстно съ сильнымъ тѣломъ,

Безпокойно бодрый умъ

Занятъ общимъ сложнымъ дѣломъ.

     Инженеръ, и машинистъ,

     И простой чернорабочій,

     Всѣ равны, и каждый — зодчій.

     Общій трудъ ихъ святъ и чистъ,

Плодъ его богатъ и дорогъ,

Но подъ вѣчный скрежетъ пилъ,

И сквозь горна яркій пылъ,

Для того, кто больше зорокъ,

     Открывается порой

     Новый міръ и новый строй,

     Торжество любви и права.

     Онъ запнется на ходу,

     И застынетъ, какъ въ бреду.

     А станки грохочутъ: Слава,

     Слава бодрому труду!

Сложность жизни

Въ послѣдній часъ ночной; въ неуловимомъ снѣ,

Съ толпою смутныхъ грезъ, подобныхъ легкимъ пчеламъ,

Изъ волнъ неясной мглы она явилась мнѣ,

Блистая юности волшебнымъ ореоломъ.

     Земля не видѣла подобной красоты,

     Блѣднѣли небеса отъ зависти холодной,

     И эти нѣжныя и чистыя черты

     Дышали силою стихійной и свободной.

Изгибъ ея плеча былъ дѣвственъ и могучъ,

Вздымалась пышно грудь подъ ризой бѣлоснѣжной,

И въ пламенныхъ очахъ двойной сплетался лучъ —

Спокойной мудрости и смѣлости мятежной.

     Туманъ садился внизъ въ лучахъ ея лица.

     Изъ хлопьевъ облачныхъ искусною рукою

     Она двойную нить свивала безъ конца,

     И новой парки трудъ былъ вѣчно чуждъ покою.

И я спросилъ ее: — «Откуда этотъ свѣтъ?

Какою радугой обвитъ твой плащъ прозрачный?»

Она сказала мнѣ: — «То краски маркій слѣдъ:

Цвѣтила ткани я въ красильнѣ вѣчно мрачной.» —

     И я спросилъ ее: — «Откуда проблисталъ

     Въ глазахъ твоихъ огонь такъ ярко и задорно?»

     Она сказала мнѣ: — «Я плавила металлъ.

     Глаза мои хранятъ багровый отблескъ горна».

И я спросилъ ее: — «Откуда ты, скажи,

Въ какой невѣдомой ты родилась отчизнѣ?» —

«Земля — отчизна мнѣ. Черезъ ея межи

Шагаю смѣло я. Мнѣ имя — Сложность Жизни.

     Мнѣ некогда стоять. Я тороплюсь впередъ.

     Отецъ мой — бодрый Трудъ и мой учитель — Голодъ.

     Напилкомъ я стучу, станки пускаю въ ходъ,

     Вращаю колесо, вздымаю тяжкій молотъ.

Изъ черной глубины холодныхъ рудниковъ

Прожорливымъ печамъ я извлекаю пищу.

Я не считаю жертвъ, и не ношу оковъ,

И плакать не хожу къ забытому кладбищу».

     И я сказалъ ей вновь: — «О, посмотри сама,

     Какъ скучно мы живемъ, и тѣсно, и убого.

     Судьба замкнула насъ, какъ крѣпкая тюрьма,

     И черный змѣй лежитъ на стражѣ у порога.

Кто намъ откроетъ дверь, владычица, отвѣть,

И срубитъ голову назойливому стражу?»

Она за нитью нить переплетала въ сѣть,

Затѣйливымъ узломъ надвязывая пряжу.

     И эта сѣть росла, и ширилась вокругъ,

     И двигалась впередъ, всю землю закрывая.