Собрание сочинений. Том 2. Стихотворения - [13]

1968

* * *

Моя струна все более минорна,

Все реже пляшет на крыльце хорей.

И ярко-золотисто и лимонно

Пылают листья на моем дворе.

От речек бурных тянет к тем равнинным,

К тем медленным, что зря не бьют волной,

Что говорят стихом своим былинным

Опрожитых веках земли родной.

Я летом был в Рязани, в Ярославле,

В сусанинских местах под Костромой,

И спрашивали люди: — Боков? Знаем! —

Не в клуб меня вели — к себе домой!

Я на ладони землю брал сырую

И восклицал: — Земная благодать!

Я за твою улыбку пожилую

Готов тебе всех девушек отдать!

Немного грустно, снег косой линейкой,

Свод неба безнадежно сер и мглист,

И над бульварной крашеной скамейкой

Пикирует кленовый желтый лист!

1968

Осенний аккорд

Сентябрь. Стога. Сороки.

В лесах осенний гуд.

И старцы, как пророки,

За пенсией идут.

У всех свои трофеи,

Для всех свои дары.

Брюхатые портфели

В руках у детворы.

На риги и на гумна

По-темному, чуть свет,

Прошел тяжелодумно

Печатный свежий след.

То был районный «газик».

Сквозь ранний рев коров

Он двигался на праздник

Зерна и закромов.

От тяжести арбузов,

Направленных в село,

Скрипит и стонет кузов.

Бедняга, жаль его!

Гуляют гуси всюду,

Лелея сытость, лень.

Хрустальную посуду

Напоминает день.

1968

Осенняя вода

Приветливости нет в воде осенней,

Мы от нее хорошего не ждем.

И движется она все постепенней,

И радует все меньше с каждым днем.

Не видно ни больших, ни малых рыбок,

Дно выстлано умершею листвой,

Где заводь отражала сто улыбок,

Где окунь бил малька — туман густой.

А браконьер все так же бодр и молод,

Он в лодке, наготове острога,

Он рыбы и наловит и наколет

Из черного большого бочага.

И что ему печаль воды и рыбы,

Оркестр прекрасный, музыка, стихи,

Есть у него одна богиня — прибыль,

А осень что там — это пустяки!

1968

* * *

Стучит все чаще в подреберье

И леденит мои уста

Простая песня погребенья

С заботой — где достать холста?

Отец и мать в сырой земельке.

Давно ль я в гости к ним ходил?!

Над ними небо, как шинелька,

Как часовой у двух могил.

Я жмусь к немой, глухой ограде,

Зову, шепчу: — Отец! Отец! —

Сидит в моем печальном взгляде

Смертельно раненный свинец.

Не дозовусь родимой мамы,

Не выбежит она с крыльца.

Глядят из потемневшей рамы

Два увеличенных лица!

1968

* * *

Весь я из нежности!

Нежность не убывает.

Грубость любая

Меня убивает.

Даже и ту,

Что меня не касается лично,

Я отвергаю

Категорично.

Вижу, как двое

Сцепились

В тесном вагоне.

Дама в истерике:

— Не наступайте ногою!

— Я и не думал! —

Лицо у мужчины скривилось.—

Мымра! Кикимора!

Ишь прицепилась!..

Будто и не было

Пушкина,

Чехова,

Блока!

Будто во все времена

Человечеством

Правила склока!

1968

* * *

Спасибо зиме

За снег и за иней,

За то, что ко мне

Она все взаимней.

Спасибо снегам

За то, что глубокими были,

И липли к ногам,

И запросто в дом заходили.

Спасибо пурге,

Которая кровлей гремела

И нежно в трубе

Всю ночь колыбельную пела.

Спасибо заре,

Она появлялась как чудо.

Она в январе

Была, как снегирь, красногруда.

Спасибо! Спаси!

Снегов окоем госпитальный,

Смелей проноси

Дорогами всех испытаний!

1968

* * *

Поэзия — не чистописание,

Не почва стерильно-бесплодная,

Не тихое угасание,

Не тление бескислородное.

Поэзия — протуберанцы,

Целительный снег первопутка,

И ей не к лицу побираться

С холодной сумою рассудка.

Поэзия — озаренье,

Догадка любви непомерной,

И каждое стихотворенье —

Как сгусток признания нервный.

1968

* * *

Разлучайтесь почаще

Чтобы чувствовать горечь потери!

Вот и жаворонки улетели,

Что-то взяли от нашего счастья.

Разлучайтесь пореже,

Если все хорошо, ненадломно,

Если чувство двукрыло-огромно,

Первозданно, как зубр в Беловеже.

Будьте вместе! Не надо разлуки,

Жизнь короче паденья болида,

Пусть любая большая обида

Не толкнет вас в объятья разлуки.

    Будьте вместе!

1968

Первый лед

Первый снег.

Первый лед.

Первый выход на рыбалку.

Первый выкрик: — Не клюет!

Первый вздох: — Как леску жалко.

— Что: зацеп или горбач?

— Щука!

— Ах она акула!

— Хоть бросай и не рыбачь! —

И в расстройстве бух со стула!

Лед совсем как баккара,

Как хрусталь в Колонном зале,

Мы еще позавчера

Щуку здесь спиннинговали.

Стало зеркало воды

Неподвижно и стеклянно,

Лед прозрачнее слюды,

Музыкальней барабана!

Бросишь камешек — пинь! пинь! —

Запоет он, как синичка,

Запорхает, словно птичка,

Только что не взмоет в синь.

Камню крыльев не дано,

Крылья снятся только людям.

Камню, нет, не суждено

Полететь над зимним лугом

Вот и дрогнул сторожок.

Ну, беря, бери, не мучай,

И в руке моей дружок,

Красноперый и колючий!

1968

Осенние голуби

Голуби греются, выставив грудь,

Солнце осеннее очень скупое.

Небо такое, что ветру подуть,

Землю посыпать колючей крупою.

Что вспоминаете, сизари,

Окаменев на припеке дремотно?

Или разливы июльской зари,

Или осеннюю спешку ремонта?

Где приютит вас Москва в январе,

Где обозначится ваша стоянка?

На оживленном веселом дворе

Иль под карнизами главного банка?

Не отвечают! Заснули навек,

Ноги в свое оперение пряча.

Я постоял и пошел. Человек

Должен трудиться. А как же иначе?!

1968

Чародей

Конь по имени Чародей,

Ты считаешься достижением.

Почему ты глядишь на людей

И с тоской и немного с презрением?

Потому ли, что груз на возу,

Я согласен, что это нелепица,

Видишь бабу, рябую грозу,

Что тебя кнутовищем по репице?

Что тебя не одним лишь кнутом,

Матерщиной стегают и руганью,

Оскорбляют нещадно притом