Собрание сочинений - [32]

   440          Весь градъ передъ Царемъ колѣна преклонялъ;

             И вѣрность радости свои вездѣ трубила.

             Алея подлинно Казанска чернь любила;

             Уже два раза онъ сердцами ихъ владѣлъ,

             Какъ будто о своемъ, о благѣ ихъ радѣлъ;

   445          Имѣли въ немъ они отъ сильныхъ оборону.

             Алею поднесли порфиру и корону;

             Не страшны Россы имъ, не страшенъ Асталонъ,

             Когда прiосенитъ Алей Казанскiй тронъ.

                       Но зависть и раздоръ среди вельможъ летаютъ,

   450          Которыя Царя наружно почитаютъ.

             Сiи двѣ фурiи, тревожа ихъ сердца,

             Неволятъ ихъ алкать Казансаго вѣнца;

             И каждый думаетъ Алею быть подобенъ,

             Иль паче, нежель онъ, владѣть Ордой способенъ.

   455          Но завистью Сагрунъ сильняе всѣхъ горитъ,

             Онъ взоры пламенны кидая, говоритъ:

             Какiе подадимъ мы слухи нынѣ свѣту,

             Избравъ того Царемъ, кто врагъ и Махомету,

             Кто рабствуя Царю Московскому служилъ,

   460          И можетъ быть его на насъ вооружилъ?

             Или мы собственныхъ достоинствъ не имѣемъ,

             Что выбрать во Царя другъ друга не умѣемъ?

                       Но прервалъ рѣчь его Гирей, Алеевъ другъ,

             Вельможей собранныхъ вступивъ въ мятежный кругъ:

   465          Не льзя противиться, онъ рекъ, судебъ уставу,

             Алею отдаютъ они его державу;

             Державу, до сего носиму имъ не разъ;

             Кто смѣетъ быть Небесъ противникомъ изъ насъ?

             Не вѣру толковать вѣнчается Владѣтель;

   470          Онъ въ поданныхъ вселять обязанъ добродѣтель,

             Кто лучше озаритъ Казанскiй ею тронъ?

             Кто лучшiй дастъ примѣръ въ геройствѣ, коль не онъ?

             О! естьли исполнять хотѣнiя сердечны;

             На царство выборы здѣсь будутъ безконечны,

   475          И будемъ въ пренiи о тронѣ мы вовѣкъ.

             Начальствовать другимъ желаетъ человѣкъ;

             Но царство возмутивъ, утратимъ мы свободу,

             Однако отдадимъ сiе на судъ народу:

             Народомъ подкрѣпленъ бываетъ Царскiй тронъ,

   480          Да скажетъ, симъ Царемъ доволенъ естьли онъ?

             Спросилъ, и гласы ихъ каки волны зашумѣли,

             Казанцы собранны согласну мысль имѣли;

             Не слышно, кромѣ сихъ торжественныхъ рѣчей:

             Пусть нами царствуютъ съ Сумбекою Алей!

   485                    Сребристая луна на горизонтъ вступила,

             Но радости въ сердцахъ она не усыпила;

             Стараясь удержать во градѣ ясность дни,

             Казанцы возгнѣли блестящiе огни;

             Веселость подданныхъ наружны кажутъ блески,

   490          Восходятъ къ облакамъ торжественные плески;

             Какъ шумъ морскихъ валовъ, достигъ къ чертогамъ гласъ:

             Да наши радости возрадуютъ и васъ!

             Сумбека нѣжностей подъ пепломъ искру крыла;

             Тронъ твой, и я твоя, Алею говорила;

   495          Съ моимъ сливаются народныя сердца;

             Отъ нихъ и отъ меня прiемлешь два вѣнца;

             Одинъ Царемъ тебя творитъ надъ сей страною,

             Другой надъ волею моей и надо мною.

             По мнѣ сей градъ, престолъ и весь народъ есть твой;

   500          А съ нами примирясь, смири Казань съ Москвой;

             Мы ей селенiя за-Волжскiя уступимъ,

             И естьли хощешь ты, присягой миръ съ ней купимъ.

             Мы браней не хотимъ! Хотя и льщуся я,

             Что можетъ защищать Казань рука твоя,

   505          Но ты Россiи другъ; а царствуя надъ нами,

             Россiянъ учини ты нашими друзьями,

             И станемъ въ градѣ семъ златые дни вести….

             Алей, не чувствуя сея Царицы льсти,

             Сумбеку подкрѣпилъ въ прiятномъ упованьѣ.

   510          Взоръ нѣжный усладилъ и страсть и пированье,

             Казалось, разлился веселiй океанъ.

             Но часто кроется подъ ласками обманъ;

             Кругомъ любовниковъ слетаются утѣхи,

             Слетаются въ чертогъ умильности и смѣхи,

   515          Но виды таковы Сумбекинъ Дворъ имѣвъ,

             Таилъ въ стѣнахъ своихъ притворство, зависть, гнѣвъ,

             Которыя открыть лица еще не смѣли,

             И зримы будучи, притворный видъ имѣли.

             Сумбека зрѣлася при радостяхъ смутна….

   520          Османа помнила, ахъ! помнила она;

             Невѣрности его Царицѣ въ мысль приходятъ,

             Какъ облако во дни на сердце мракъ наводятъ.

                       Досада, ревность, гнѣвъ, ея терзая грудь,

             Отверзли мщенiю къ Сумбекѣ въ сердце путь.

   525          О коль страшна любовь, отмщающа измѣну!

             Османа привести даетъ приказъ изъ плѣну.

             Свирѣпства, хитрости и мщенiя полна,

             Алею говоритъ стенаючи она:

             Онъ врагъ мой, врагъ и твой, злодѣй всего народа,

   530          Которымъ отнята была моя свобода!

             Я дружбы прежнiя съ нимъ узы нынѣ рву,

             И въ жертву отдаю тебѣ его главу….

             Алей сказалъ: Османъ! внемли, что я вѣщаю;