Собрание сочинение. Том 1. Я буду писателем. Дневники. Письма - [154]

20 мая. Эпидемия самоубийств у одних, увлечение спортом, борьбой, Джеком Лондоном у других — все это было неосознанным предчувствием наступающих событий. Одни в ужасе спасались бегством на тот свет; другие готовились к драке. Как теперь ясно, признаков готовящегося взрыва было множество, так что в этих предчувствиях не было ничего странного. Разве одно — что они были так мало осознаны. Нас они заражали стороной — и самой здоровой. Мускулы, Миллер, спорт. Когда подсыхало, то тут, то там во дворе схватывались пары — французская борьба. (Во дворе нашего училища, хочу я сказать.) Боролись по правилам, знали названия всех приемов из книжек. Появились книжки о французской борьбе и о джиу — джитсу. Многие овладели приемами этой последней борьбы. Помню, как высокому худенькому семикласснику Всеве Коцару кто — то в полушуточной драке приемами джиу — джитсу нанес удар — ребром ладони, по кадыку. И Всева, пошатываясь и держась за горло, отошел к забору. И мне показалось, что это идет ему — с его черненькими усиками и бледным лицом, отходить в сторону вот так, пошатываясь. Благородно пошатываясь. (И он был призван на войну, и воевал, и много. Был ранен. Возвращался на фронт, как рассказывали, с печальными предчувствиями. И был убит во время какого — то нашего наступления в шестнадцатом году.) Приехал в Майкоп цирк и объявил чемпионат французской борьбы. И мы своими тазами увидели то, что читали в газетах. Может быть, это было и не предчувствие. Люди начинали меняться, и их привело это к тому, что они сделали? Люди, а не человек, вот что в последнее время занимает меня. Впрочем, рассуждать я умею плохо. Буду я лучше продолжать рассказывать о том, что видел. Так как приезд цирка с чемпионатом был в то время событием в нашей жизни заметным, то я расскажу о нем, лишь бы не приступать к главному — к рассказу о нас, о друзьях.

20 мая. Чемпионат в Майкопе у нас был окружен обаянием и недоверием. В те времена уже появилась разоблачительная статья или книжечка Брешко — Брешковского о том, что все существующие чемпионаты поддельны. У него или у другого какого — то разоблачителя рассказывалось, что не только победы и поражения, но и роли между борцами распределены заранее. Есть борец — грубиян, борец- комик, борец, теряющий голову в пылу борьбы. И мы верили этому и не верили. Мы сидим в городском саду. Борцы, гуляя и показывая себя, проходят по дорожкам сада. Они и в самом деле богатыри на вид. Тяжелы, высоки. И среди них, такой же огромный, как все, вызывая всеобщее внимание, легкой походкой, несмотря на свой вес, шагает негр, который в чемпионате называется почему — то чемпионом Великобритании. Он проходит мимо нашей скамеечки, и мы замечаем, что внутренняя сторона пальцев и ладони — у него белые. Боже мой! Значит, это поддельный негр, крашеный! С ладоней краска стерлась, а он и не заметил! Мы, хохоча, негодуем, рассказываем о своем открытии товарищам. Прав Брешко — Брешковский! Да и странно было бы думать, что в наш маленький Майкоп приедет настоящий негр. И только на другой день мы узнаем, что белые ладони — свойство настоящих негров! Это несколько повышает наше доверие к чемпионату. Да и не интересно было бы не верить. Начинается массовое посещение цирка. Разрешалось оно реалистам только под праздник.

23 мая. Но настоящие любители борьбы ходили в цирк чуть ли не на каждое представление. Они переодевались и прятались среди зрителей галерки. Впрочем, прятаться было легко — учителя и надзиратели цирк посещали редко. Я был в этом увлечении — из последних. Гимнастику по Миллеру я мог делать. Но в драках по системе джиу — джитсу, в борьбе, как некогда в игре в лапту, я был из рук вон плох. Тем не менее я всех борцов знал по именам. Примерно в середине чемпионата произошла сенсация — появилась «Черная маска». Некто в маске, закрывающей всю голову до шеи, появился во время очередного представления и положил на стол жюри письмо с вызовом. Он вызывал всю труппу борцов. Все мы понимали, что в этой таинственности есть нечто смешное. Но верить — интересно! И я пошел поглядеть на «Черную маску». В первой паре боролся чемпион Палестины Гиндельман с негром и был побежден. Во второй — не помню кто. И в третьей — чех, комик с «Черной маской». Таинственный борец был легок и ловок, и грузный чех, к величайшему удовольствию зрителей, сердился, кричал, применял в азарте неправильные приемы. Бросив противника через голову, он спрашивал у зрителей, не оборачиваясь: «Лежит?» Борьба кончилась вничью. «Черная маска» был побежден в самом конце чемпионата и по условиям борьбы снял маску. Как сообщила «Майкопская газета», он оказался известным борцом Севериным. Почему он выступал в черной маске, газета не объяснила.

24 мая. Наши школьные вечера всегда казались необыкновенными, все обязанности снимающими, все угрызения совести учащающими, событиями. Что там думать о запущенных делах своих и о страшных драках, когда завтра вечер. Да еще устраивались они, как правило, по субботам или под праздник. Значит, после вечера еще целый день, в который можно чего — нибудь придумать: дописать сочинение, на которое дано было две недели, а я еще к нему и не приступал. Довольно рассуждать. Реальное училище, переродившееся, потерявшее все признаки будней. На вешалках младших — пальто гимназисток, пахнет духами. В синих платьицах с белыми фартуками, таинственные, приводящие в мучительное смущение, цепенение, едва только подумаешь о том, чтобы заговорить с ними, девочками. Я только кланяюсь и вглядываюсь. Где же Милочка? Издали вижу — не смею видеть, — угадываю я знакомый ореол волос и сине — серые глаза. И тогда праздничность и волшебность происходящих событий подтверждаются. Я здороваюсь издали. Подойти не смею. Потом. Когда начнутся танцы. Умеющие рисовать дарят своим избранницам программы вечера — бристольский картон, нарисованные на самом лучшем бристольском картоне розы или фиалки, или пейзажи окружают старательно написанный текст: «Первое отделение — то — то и то — то, второе то — то — танцы». В зале стоят стулья для первых рядов, скамейки для последних. Для гостей и для хозяев.