Соборы пустоты - [34]

Контраст между этим кабинетом и квартирами сотрудников шокировал Эрика Левина. Но в конце концов именно Доктор был создателем всего проекта, так что это, возможно, в порядке вещей…

Инженер застыл на пороге, пораженный тем, сколько народу собралось за необъятным письменным столом Доктора. Четверо мужчин в темных костюмах удобно расположились в креслах эпохи Людовика XVI.

— Пожалуйста, садитесь.

Эрик поднял глаза на Вэлдона.

Он в третий раз видел его лично и должен был признаться, что тот казался ему все таким же внушительным. У Доктора была очень необычная внешность, которую он явно всячески подчеркивал: старомодная и оригинальная, едва ли не пугающая. Сухопарый, с впалыми щеками, длинными всклокоченными волосами и черными пронзительными глазами, он словно видел тебя насквозь. Поношенный коричневый жилет, который был ему велик, делал его похожим на старого разорившегося аристократа. Во всем его облике сквозило что-то мессианское, вполне соответствующее выбранной им роли.

— Мы еще не закончили, но мне не хотелось заставлять вас ждать дольше. А эти господа уверяют, что ваше присутствие нисколько им не помешает. По правде говоря, оно лишь доставит нам удовольствие.

Доктор широко улыбнулся, продемонстрировав очень плохие зубы, и простер руки к Эрику:

— Господа, позвольте представить вам Эрика Левина, одного из наших ведущих специалистов по энергии, о котором я вам, разумеется, рассказывал. Должен заметить, что это один из самых блестящих умов нашего исследовательского отдела. Хотя удивляться тут нечему, «Summa Perfectionis» всегда гордилась тем, что принимала в свои ряды только лучших ученых нашего времени.

— Благодарю, — застенчиво прошептал Левин, усаживаясь между ними. — Но я всего лишь один из членов команды.

— Как я вам и говорил, он отличается невероятной скромностью. Ну же, Эрик! Вы делаете замечательную работу. Присутствующие здесь наши партнеры восхищены грандиозными успехами вашей команды.

Инженер кивнул. Выходит, эти люди, которых Доктор так ему и не представил, и есть их «партнеры»? Он не вполне понимал, что это в точности означает.

— Надеюсь, что вы не заскучаете, Эрик, но мы как раз говорили об одном очень древнем тексте. Очевидные совпадения наводят на мысль, что наши предки, по-видимому, интуитивно догадывались о наших теперешних открытиях. Нам оставалось обсудить еще два-три момента. Вы не будете против, если я закончу свою мысль? Возможно, ваш научный подход позволит нам увидеть все в новом свете.

— Прошу вас, — ответил Эрик.

Разумеется, он бы предпочел сразу перейти к делу и избавиться от давившего на него груза… Его совсем не радовала перспектива выслушивать разглагольствования Доктора, но все-таки это не так скучно, как торчать в кабинете секретарши.

— Удивительно, как современная наука порой подтверждает или разъясняет постулаты, которые давным-давно выдвигали древние, хотя мы ошибочно и принимали их за сплошные выдумки… А с учеными, такими как вы, подобное случается постоянно, не правда ли?

Четверо в костюмах уставились на Эрика, словно ждали от него меткого замечания, но ему нечего было добавить к услышанному. То, что говорил Доктор, было удручающе банальным и, на его взгляд, не нуждалось в ответе. Поэтому он лишь вежливо кивнул.

— Видите ли, именно этим и прекрасно научное сообщество, подобное нашему. Позволить гуманитариям вроде меня вынести свои интуитивные догадки на строгий суд представителей точных наук. В этом заключается секрет истинного познания. Наука и воображение не могут обойтись друг без друга. Тот, кто не видит скрытой поэзии в математике, ничего не смыслит в красотах Вселенной. Что же… Продолжим, — сказал наконец Вэлдон. — Так о чем я говорил? Ах да!

Ведя авторучкой по листку бумаги, он прочитал две фразы:

— «Так ты обретаешь славу всего мира. Поэтому от тебя отойдет всякая тьма». Любопытно, не так ли?

Он окинул довольным взглядом четырех мужчин в черных костюмах. Глаза его возбужденно горели. Но Эрик не сомневался, что он преувеличивал свой восторг, стремясь усилить производимое им впечатление.

— Прошу вас обратить особое внимание на слово «слава», ибо это синоним известности, но известности блестящей, ослепительной. Слава есть атрибут божества. Недаром в живописи лики святых и праведников обводят сверкающим нимбом — ореолом славы.

— В самом деле, — вмешался один из соседей Эрика Левина. — А в скульптуре этим термином обозначают пылающие лучи, окруженные облаками, в центре которых находится треугольник — символ Троицы. Другой пример — знаменитая Светящаяся дельта у масонов, которую мы видим и в верхней части «Декларации прав человека и гражданина».

— Или в верхней части пирамиды на банкноте в один доллар, — добавил другой сосед Эрика.

Инженер понял, что все четверо — люди того же пошиба, что и Доктор: они одержимы историей, точнее, тайной историей… Как и опасался Эрик, здесь он явно был лишним.

— Именно, — продолжал Доктор, в восторге оттого, что слушатели подхватили его мысль на лету. — Так что сомневаться не приходится: речь, несомненно, идет о свете. Да и выражение «от тебя отойдет всякая тьма» не поддается иному толкованию. Таким образом, слова «Так ты обретаешь славу всего мира. Поэтому от тебя отойдет всякая тьма» означают, что тот, кто сумеет извлечь урок из этого текста, познает тайну света, который правит всем миром. Понимаете, к чему я веду?