Соблазняющий разум - [39]

Демографические данные указывают не только на то, что мужчины больше женщин склонны к демонстративному поведению, но и на то, что пик этой активности приходится на период между 20 и 30 годами – возраст, когда конкуренция с другими мужчинами и стремление ухаживать за женщинами выражены сильнее всего. Это можно наблюдать на каждом углу в любом городе мира: если мимо проезжает машина, оглушая вас музыкой, за рулем наверняка окажется молодой самец, демонстрирующий таким образом свою сексуальную мощь.

Разумеется, поведенческие различия между мужчинами и женщинами могут быть во многом культурно обусловленными. Но чтобы объявить причиной всех этих различий социализацию в сексистском обществе, придется отвергнуть все культурные и исторические свидетельства большей склонности мужчин к шумным, красочным и дорогостоящим демонстрациям. Теория убегающего мозга просто предполагает, что развившаяся в ходе эволюции разница в репродуктивных стратегиях и потребностях в самопрезентации могла способствовать преобладанию мужского культурного продукта. Несомненно, эволюция – не единственный фактор; в пользу этого говорит то, что за последнее столетие вклад женщин в культуру значительно возрос – наряду с экономической продуктивностью и политическим влиянием. Женщины до сих пор освобождаются от кошмара патриархата благодаря культурным изменениям, и генетическая эволюция тут ни при чем. Дарвин, вероятно, был бы поражен мастерством политического руководства Маргарет Тэтчер и музыкальным гением Тори Эймос.

Однако здесь возникают серьезные проблемы уже с научным методом. Теория убегающего мозга предсказывает, что у мужчин должна быть более высокая мотивация демонстрировать свой творческий интеллект всеми возможными способами – точно так же, как самцы птиц более мотивированы петь. Человеческая история показывает, что основной вклад в культуру многих обществ вносили мужчины репродуктивного возраста. Но долгое время культурные традиции этих обществ пронизывало угнетение женщин, и из-за этого в том числе искажались исторические записи. (Возможно, эволюционно эти традиции связаны со склонностью мужчин к жесткому контролю партнера, но эту склонность нужно отделять от склонности к творческой самопрезентации.) Честно говоря, я не знаю, насколько можно доверять культурной летописи, которая свидетельствует о гораздо большей склонности мужчин к творческим демонстрациям и тем самым вроде бы подтверждает теорию убегающего мозга. Разумеется, не надо думать, что такая летопись напрямую отражает развившиеся в ходе эволюции различия между мужчинами и женщинами. Но если мы решим совсем ее игнорировать, то это будет связано с предполагаемой научной недостоверностью источника информации или же с тем, что его содержание кажется нам неполиткорректным? Должны ли мы отказаться от теории эволюции разума, которая хорошо предсказывает наблюдаемые межполовые различия, в пользу какой-то другой, слепой по отношению к полу, теории, которая предсказывает вожделенное равенство полов по культурному вкладу, чего никогда не было ни в одном человеческом обществе?

Соловьи-самцы больше поют, а павлины демонстрируют более впечатляющие узоры, чем самки. Человеческие самцы тоже больше поют и говорят на общественных сборищах, создают больше картин и архитектурных сооружений. Возможно, нам следует считать сходство между павлинами и мужчинами чистой случайностью: павлины приобрели эти черты в результате полового отбора, а мужчины – в результате многовекового давления патриархата, эффект которого просто совпал с эффектом убегающего полового отбора. Этот вопрос настолько сложен с научной точки зрения и настолько политически деликатен, что мы едва ли сможем получить на него ответ до тех пор, пока эволюционные психологи, историки культуры и ученые-феминисты не научатся сотрудничать, соблюдая взаимное уважение, забыв о предвзятости и поставив во главу угла поиск правды. Лично я считаю, что на основе доступных к этому моменту данных можно сделать два предварительных вывода: во-первых, теория полового отбора объясняет многие различия между мужчинами и женщинами (включая разницу в склонности к публичным творческим самопрезентациям), а во-вторых, творческое самовыражение женщин последние несколько тысяч лет подавляли нездоровые традиции. Кто-то скажет, что это взаимоисключающие выводы, но я не вижу здесь никакого противоречия – ну разве что на уровне идеологической моды, подобно тому, как конфликтуют лаймовый зеленый и синий электрик.

Итак, подведем итог. При совмещении всех имеющихся данных о межполовых различиях получается неоднозначная, запутанная картина. На уровне размеров мозга и общего интеллекта различия слишком малы, чтобы их могла объяснить теория убегающего мозга. Несмотря на то что размер мозга у обоих полов примерно на 40 % коррелирует с общим интеллектом, мозг мужчин, в среднем чуть более крупный, не дает им интеллектуального преимущества. На уровне же полового поведения и вклада в культуру разрыв между полами огромен – но, во-первых, он быстро сокращается, а во-вторых, он неразрывно связан с патриархальными культурными традициями. В целом складывающаяся картина не подтверждает теорию убегающего мозга в ее предельной форме, как и любую другую теорию, где главная движущая сила эволюции разума – конкуренция самцов за самок посредством изготовления инструментов, охоты и групповых стычек. Если половой отбор действительно играл важную роль в эволюции разума, это должен был быть не тот отбор, что порождает ярко выраженные межполовые различия по размеру мозга и общему интеллекту. И здесь может быть полезно отойти от теории убегающего мозга и рассмотреть межполовые различия в более глобальном эволюционном контексте.