Соблазнительный шелк - [94]

«Ла бель ассамбле». Объявления за июнь 1807 года

Вторая половина дня, воскресенье 10 мая

Герцог Кливдон заморгал и прищурился. Свет был невыносимо ярким. Сондерс — садист проклятый — стоял и смотрел на него. Он раздвинул шторы, и солнечный свет слепил не хуже блеска молнии. А когда Кливдон повернул голову, в ней раздался гром.

— Мне очень жаль, что пришлось потревожить вас, ваша светлость.

— Тебе вовсе не жаль, не ври, — прохрипел Кливдон.

— Но мистер Холидей был чрезвычайно настойчив. Он сказал, что вы не простите, если я вас не разбужу. Приехала миссис Нуаро.

Кливдон резко сел. Лучше бы он этого не делал. Его мозг с размаху наткнулся на что-то твердое и острое. Вероятнее всего, внутри его черепа появились шипы.

— Люси! — воскликнул он. — Девочка заболела? Потерялась? Черт, я же говорил ей… — Герцог умолк, его отравленный алкоголем мозг никак не поспевал за языком.

— Миссис Нуаро велела нам заверить вашу светлость, что с принцессой Эррол из Албании все в полном порядке, она дома и занимается математикой с тетушками. Мистер Холидей позволил себе провести миссис Нуаро в библиотеку и попросить ее подождать. А поскольку он предполагал, что вам потребуется время, чтобы одеться и привести себя в порядок, он приказал принести ей закуски и чай. Вам я принес кофе, сэр.

У герцога сильно и часто стучало сердце. Стук слышался и в голове, но скорость ударов была разной.

Кливдон не вскочил с кровати, но встал намного быстрее, чем хотелось бы человеку в его состоянии. Он поспешно проглотил кофе, после чего умылся и оделся в рекордно короткий срок, который все равно показался ему слишком долгим, хотя он решил не заморачиваться с бритьем.

Просто взгляд в зеркало сказал ему, что бритье вряд ли поможет улучшить его внешний вид. Он выглядел, как внезапно оживший труп. Вздохнув, герцог кое-как завязал шейный платок, влез в сюртук и поспешил вон из комнаты, на ходу застегивая пуговицы.

Когда он вошел в библиотеку, разглаживая шейный платок и чувствуя себя нервным школьником, вызванным, чтобы рассказать отрывок из «Илиады», Нуаро стояла, склонившись над письменным столом.

Она выглядела, как всегда, безупречно, одетая в одно из своих самых смелых и эффектных творений из тяжелого белого шелка, расшитого красными и желтыми цветами.

Сам Кливдон являл собой не столь прелестную картинку. Когда он вошел в комнату, Нуаро подняла глаза, встревоженно ахнула и прижала руку к груди.

— О нет! — воскликнула она, но постаралась собраться с мыслями и после паузы заговорила уже более спокойным голосом: — Я слышала о драке, — сказала она.

— Все не так плохо, как кажется, — соврал Кливдон. — Я умею уклоняться от ударов в лицо. Посмотрела бы ты на Лонгмора. В любом случае я всегда так выгляжу после слишком лихой пирушки с человеком, который хочет меня убить. Почему ты здесь?

Он приложил всяческие старания, чтобы в его голосе не прозвучала слабость. Оказалось, что это не так просто. Несмотря ни на что, в глубине его души жила надежда, что Марселина передумает. Кливдон был абсолютно трезв, пребывал в здравом уме и твердой памяти, но больше всего хотел снова напиться.

Кливдон только теперь понял, не только умом, но всем нутром, почему его отец так пристрастился к бутылке. Спиртное приглушало душевную боль. Физическая боль ее тоже уменьшала, и во время драки с Лонгмором он не чувствовал ничего. Зато теперь он отчетливо помнил каждое слово, которое сказал ей. Он открыл ей сердце, не скрыл ничего. Но этого оказалось недостаточно.

Марселина жестом указала на стол.

— Я смотрела журналы, — сказала она. — Я беспринципна, и потому просмотрела твои записи тоже. Но у тебя слишком неразборчивый почерк. Ты сказал, что у тебя есть идеи. Относительно моего бизнеса.

— Ты только поэтому пришла? — сухо спросил он. — За идеями для твоего магазина? За идеями, которые помогут тебе стать величайшей модисткой мира?

— Я уже величайшая модистка мира, — с великолепным апломбом проговорила она.

Боже, как он ее любит! Ее самоуверенность, беспринципность, упрямство. Ее силу и ее гений. Ее страсть.

Герцог позволил себе улыбнуться и понадеялся, что не выглядит влюбленным до безумия.

— Вчера я устала, — проговорила женщина, не глядя на него, — очень устала. День был бесконечным. Мы все сбились с ног, и я изо всех сил старалась не развалиться на части. — Она отвернулась от окна и встретилась взглядом с герцогом. — У меня больше ни на что не хватило сил, поэтому я была недобра и несправедлива к тебе.

— Наоборот. Ты очень вежливо отвергла мое предложение, — сказал Кливдон. — Ты поведала мне, что я добр и благороден. — Ему не удалось полностью убрать горечь из своего голоса. Ведь это все равно что сказать: давай останемся друзьями. Он не мог быть другом этой женщины. Этого было мало. Только теперь он понял, не разумом, а всем своим существом, почему Клара сказала ему, что этого мало.

— Ты действительно был добр и благороден по отношению к нам и поэтому заслуживаешь правды. Обо мне.

И тогда Кливдон вспомнил мысль, посетившую его, когда он впервые увидел Люси.

— Проклятие, Нуаро! Ты замужем! Я думал об этом, но потом забыл. Нет, я, конечно, понимал, что у Люси должен быть отец, но его нигде не было видно. Вы все время были сами по себе.