Соблазн в жемчугах - [64]

Она смотрела на него с недоверием, но он видел, как она прокручивает в своей голове тот момент.

— Ты тоже тогда ждала, что он убежит вместе с тобой, Верити?

Снова этот предательский ужас, давящий и животный. Слишком похожий на страх. Он ненавидел его как проявление слабости и скрывал под маской гнева.

— Когда я обнаружил, что ты жива, то все время думал, не в этом ли настоящая причина твоего бегства. Теперь, когда ты так о нем беспокоишься и пытаешься узнать о его судьбе, я пришел к другому выводу. Он не сумел к тебе присоединиться, и поэтому ты так уверена, что с ним случилось несчастье.

— Наши с Майклом отношения были совсем не такими.

— Неужели? Когда ты потихоньку уехала, чтобы встретиться с Кэти, то думала встретить там и его. Друг детства стал другом девушки. — Он вспыхнул, вспомнив о ее признании. — Тот первый поцелуй. Это был он? Черт побери! Отвечай!

Она отвела взгляд, но ее порозовевшие щеки сказали ему, что он прав. Он почувствовал еще что-то, кроме бешенства. Чувство было неожиданным. Разочарование. Такое сильное разочарование, что даже гнев не смог его затмить.

Она любила этого молодого человека и все еще любит. Она хотела выйти за него замуж. Она согласилась на другое замужество, чтобы спасти его, и сбежала, чтобы быть с ним. Ее нынешнее замужество и положение в обществе оказались частью той жизни, которой она не хотела и никогда не захочет.

Когда до него дошел истинный смысл произошедшего, он похолодел. Но она же говорила ему об этом, не так ли? Она почти все ему объяснила по пунктам и предложила способ выйти из этой ситуации. Но почему… откуда взялось это смятение, это ощущение потери?

— Я сбежала не потому, что договорилась быть с ним. Или он со мной. Клянусь. Клянусь именем своего отца. А о причинах своего бегства я уже тебе говорила. Я беспокоюсь о Майкле потому, что Бертрам пообещал причинить ему зло. А Нэнси сказала, что Бертрам вынудил Майкла уйти с завода.

— Стало быть, ты вышла замуж за меня, чтобы защитить его?

— Он сын Кэти. Он ее семья, ее кормилец. Я знаю его всю свою жизнь.

Он подошел ближе, чтобы высказать ей все, что думает, но она напряглась и отступила, чтобы расстояние между ними не уменьшалось.

Опять этот страх. Во взгляде и позе. Она снова боится его гнева.

Она не лгала, но и не говорила всей правды. Она боится его и поэтому старается все приукрасить. Ей страшно, что он может с ней сделать, если она признается, что любит этого молодого человека.

Его мучило еще одно подозрение.

— Верити, что ты имела в виду, когда говорила, что тебя заставили выйти за меня замуж, угрожая причинить вред Кэти и ее сыну?

Перемена темы смутила ее, и она не сразу ответила.

— Скажи, твой кузен бил тебя, Верити?

Она пожала плечами.

— Дети часто дерутся. А тебя не били?

— Учителя иногда били тростью, но я не жил в вечном страхе перед побоями. А ты? Когда Бертрам стал твоим опекуном?

— Я не хочу об этом говорить. Это все в далеком прошлом.

— Вот как? Когда я сейчас вошел в комнату, у тебя был вид женщины, ожидающей, что ее ударят. Я не давал тебе повода так думать.

— А как же тот человек? Ты сказал, что чуть было не…

— Я тогда был пьян. Он меня оскорбил, и он был мужчиной. Все равно это было неправильно. Я задаю тебе тот же вопрос, Верити: твой кузен когда-нибудь поднимал на тебя руку?

— Почему ты сейчас об этом спрашиваешь? Прошло много лет. Это никак с тобой не связано.

— А я считаю, что связано. Расскажи мне.

Его настойчивость огорчила ее. Она не будет на него смотреть. Ее взгляд метался из стороны в сторону, а лицо выражало гнев, страх и… презрение.

— Сам он делал это не часто, а перепоручал Нэнси. — Она потерла глаза тыльной стороной ладони. — Ее злило, что он получил лишь малую часть наследства отца. А он ненавидел меня за то, что я вообще существую. Что я могла сделать? Я не могла…

Ее душили рыдания. Закрыв глаза, она отвернулась.

— Да простит меня Бог, я хотела убить их обоих. И все еще хочу, когда вижу их. Мои страдания доставляли им удовольствие. — Ее слова прерывались всплесками рыданий. — В том доме я едва смела дышать. Я не могла позволить себе даже маленькой радости. Этот дом был мой, но меня как таковой уже не было.

Он подошел к ней и заключил в объятия. Она уже плакала навзрыд, словно обычные слезы не могли облегчить того, что творилось в ее душе.

Он держал ее, давая ей выплакаться и стараясь не представлять себе юную Верити, которая скрывает свой характер и старается оставаться незамеченной в собственном доме в надежде, что ее хотя бы сегодня не будут бить.

Наконец она успокоилась. Прежде чем отпустить, он погладил ее по голове и спросил:

— А он знал? Бертрам знал, как его жена обращается с тобой?

Она кивнула.

— Когда она пыталась заставить меня согласиться на этот брак, он протягивал ей трость.

Он поцеловал ее в макушку.

— Сейчас я должен уйти. Мы закончим этот разговор, когда я вернусь, Верити. Пожалуйста, не уезжай отсюда без меня.

Конюх еще не успел до конца расседлать его коня, так что Хоксуэлл был очень скоро готов к тому, чтобы снова пуститься в путь. Он вскочил в седло и галопом поскакал в Олдбери.

Когда он подъехал к дому на холме, уже сгущались сумерки. Слуга взял его визитку и, быстро вернувшись, провел его к хозяину.