Собирали злато, да черепками богаты - [6]

– Господин ехал… Ничего себе господин, солидный-с…

– Как выглядел?

– Затрудняюсь описать… Так много пассажиров мелькает, не всматриваюсь я в них-с… Лет сорок, с залысиной-с…

– Ничего в его поведении странного не было?

– Да нет-с… Обычный господин. Сказывали, из командировки возвращаются, домой-с.

– Так, это уже кое-что. Стало быть, ежели не соврал, так он москвич, а в столицу по делам ездил. Жаль.

– Почему жаль? – не понял Овчаров.

– Потому что в противном случае дело это можно было бы адресовать столичной полиции. Нам и своей уголовщины хватает. О цели своей командировки он не говорил? О доме? О семье?

– Никак нет-с…

– И имени, конечно, не называл?

– А к чему бы им имя своё было называть?

– Действительно… Вещи при нём были?

– Да… Саквояж… Небольшой-с.

– Утянули, стало быть, поклажу. Любопытно, что там было… А к какому на вид сословию принадлежал убитый?

– Затрудняюсь сказать… Может быть, коммерсант. Знаете-с, они так бережно несли свой саквояж, что я даже подумал, что у них в нём деньги-с. А ещё… Я только теперь подумал, когда вы спросили-с… Кое-что странное в них было.

– Что же?

– Сказали-с, что возвращаются из командировки. Но люди, которые возвращаются из командировки, сделав дело, бывают как-то раскрепощены, свободны… А этот господин был так сосредоточен, что скорее можно было подумать, что дело ему только предстоит.

– Однако же, он заказал ужин…

– То-то и оно что нет-с!

– Как так? Там ведь явно ужинали, и весьма плотно…

– Вот, в этом и загадка-с! Они велели не беспокоить и не заходить к ним до самой Москвы и ничего не заказывали!

– Интересно, – Романенко пригладил рукой свои тёмные с изредка пробивающейся сединой волосы. – И вы, конечно, не заходили и не тревожили?

– Разумеется…

– И никто не присоединялся к нему в дороге?

– Ручаться не могу-с. Не видел-с.

– Плохо, что не видели… Ладно, можете быть свободны… Пока.

– Благодарю-с. Ей-Богу, зуб на зуб не попадает от этой истории… Как я нынче вошёл, как увидел…

– Ступайте, дражайший, ступайте. Водочки выпейте.

– Всенепременно-с…

Когда проводник ушёл, Василь Васильич помолчал несколько минут, а затем произнёс:

– Итак, Никитич, что у нас с тобой получается по первому абцугу? Господин Х, человек, судя по одежде, не слишком богатый, зачем-то приезжает в столицу, а затем отправляется обратно в Москву. Причём отправляется не как-нибудь, а в пульмановском вагоне, не пожалев денег, в полном одиночестве, наказав не беспокоить себя на протяжении всего пути. Думается, проводник прав, что некое дело ему лишь предстояло. Но не в Москве, а в самом поезде. Поэтому и требовалось, чтобы не было никого постороннего.

– Встреча с кем-либо? – предположил Овчаров.

– Не иначе. Допустим, что некто должен был тайно подсесть в поезд. Скорее всего, не в самой столице, а на одной из остановок. Какие у них могли быть дела?

– Может быть, убитый должен был передать нечто кому-то?

– Возможно… Однако же, и петрушка у нас с тобой получается: некто должен был передать что-то кому-то… Поди туда, не знаю, куда… Чёрт знает что! Но продолжим… Можно предположить, что должна была произойти некая негоция. Либо наш убитый должен был продать что-то, либо купить. Тогда логично допустить, что его подельник пожелал присвоить себе и деньги, и товар, и для этого вначале напоил, а затем убил свою жертву. И обезглавил её, чтобы запутать следствие.

– По-моему, вполне логично, – осторожно заметил Илья Никитич.

– Логично, да… Одно плохо – это наша ничем не подкреплённая фантазия. Хорошо бы у покойника были родные или близкие друзья, тогда есть шанс установить его личность. Кто-нибудь же должен забить тревогу об исчезновении человека…

– Дадим объявления в газеты, может, кто и наклюнется?

– Может, может… Правда, опознавать будет сложновато. Добро ещё если на теле есть характерные приметы. Да и то… Ну, кто может их знать? Разве что жена, мать…

– Кольца обручального на убитом не было.

– Тем хуже. Впрочем, его могли украсть…

– Тогда почему не украли запонки? Часы?

– Да, непонятно… Жаль, что на часах нет инициалов – это бы могло упростить дело хоть немного. А хочешь, Илья Никитич, я тебе погадаю? – Романенко прищурился. – Дай сюда руку… А, впрочем, можешь не давать, я тебе и так предскажу твоё ближайшее будущее. Ждёт тебя, соколик, дальняя дорога по казённой надобности.

– Неужто в столицу хочешь меня снарядить, Васильич? – полюбопытствовал Овчаров.

– А что ж делать? Справки там навести надо? Надо! Сам я ехать не могу? Не могу! Я ж – начальство! Мне за нашими барбосами надзирать надо и подчищать за ними. Кого ж мне посылать, как не тебя, правую мою руку? Завтра утром отправишься.

– Спасибо, Василь Васильич! – обрадовался Илья Никитич.

– Чему радуешься-то, пустельга?

– Так доверию!

– Ты, главное, доверие это оправдай! Накопай ты в этой серой столице хоть что-нибудь, опроси вокзальных служащих, потолкуй с нашим братом, в гостиницы сунься, тряси их там всех – авось, что и выскочит!

– Сделаю, Василь Васильич!

Где-то вдали раздалось первое ворчание надвигающейся грозы. Романенко прислушался и покачал головой:

– Эх ты, горой тебя раздуй… Ни облачка! Говорил же я тебе – дождь будет… Раз у меня спину заломило – стало быть, верная примета…