Собирали злато, да черепками богаты - [5]

– Со временем такие ужасные места канут в лету, – уверенно ответила Ася. – Прогресс нельзя остановить. И ужасные явления вроде Хитровки не могут существовать вечно.

– Дай-то Бог, – вздохнул доктор Жигамонт. – Однако, оставим эту мрачную тему. Пётр Андреевич оставил вас на моё попечение, а я утомляю вас столь безрадостными картинами. Хотите, я лучше прочту вам что-нибудь?

– Вы меня нисколько не утомили, доктор. Но против чтения я не возражаю. Я на днях получила новые рассказы Чехова. Может быть, прочтёте что-нибудь из них?

– Авек плезир³, – улыбнулся Георгий Павлович. – Тем более, что я ещё не имел удовольствия ознакомиться с новыми произведениями моего коллеги.

– Ох-ох-ох, батюшки святы, кто ж это его, родимого, этак жестоко-то, а? – качал головой пожилой, видавший виды врач, склонившись над телом убитого. – Даже на Хитровке этакой страсти встречать не приходилось, там народ простой – ножичком пырнут или шею свернут, а тут вона как…

– Что скажешь, медицина? – спросил Василь Васильич Романенко, облокотившись о дверной косяк и оглядывая небольшое пространство пульмановского вагона.

– А что тебе сказать, Вася? Судя по амбре, убиенный имярек в дороге изрядно хороводился с зелёным змием. Один или в компании – это ты сам думай. Но, судя по тому, что нападения он явно не ожидал, то пил он совместно со своим убийцей. Оный дождался, покуда жертва сомлела, и нанёс блестящий удар в самое сердце острым предметом. Сразу могу тебе сказать – не ножом. Может быть, кинжал какой… Крови почти не вытекло. Ну, а уж после того этот мясник отрубил бедолаге голову. Заметьте себе, именно отрубил. Одним ударом. И не топором, насколько можно судить. Искусная работа. Кстати, вы её не нашли?

– Кого?

– Голову.

– Ты что, медицина, думаешь, я за полчаса весь путь от Москвы до Петербурга обследую на предмет исчезнувшей головы? – буркнул Романенко. – Цоп-топ по болоту шёл поп на охоту… Собачья жизнь… Все теперь – люди как люди – отдыхают, кто как может. А я должен на эту жуть любоваться…

– Стареешь, Васильич, – заметил Овчаров, осклабившись жёлтыми, неровными зубами. – И что ты, в толк не возьму, хмурый, как сыч? Ты ж теперь начальство! Самому начальнику полиции докладываешь, а прямо что туча грозовая.

– К матери бы под вятери это начальство… Я начальствовать не привык, я своими ногами, руками, глазами и ушами привык работать, а не команды раздавать: сходи туда, сделай это, проследи за тем… Ещё теперь с этим трупом морока… Как, спрашивается, его личность устанавливать?

– Да, Вася, сложно, – согласился доктор, закрывая свой чемоданчик. – Без документов и головы никак не установишь. Я свою работу закончил. Могу быть свободен?

– Иди уже, – махнул рукой Василь Васильич, потирая поясницу. – Эх, спину ломит ещё… К дождю, что ли… Что скажешь, Никитич?

– На небе ни облачка.

– Тьфу ты, я не про то. Что о деле нашем скажешь?

– Глухое дело, Васильич. Ни документов, ни головы… При убитом нет ни денег, ни вещей. Можно было бы предположить ограбление, но зачем тогда голова?

– Чтобы мы не узнали личность убитого. А зачем это может быть нужно?

– Зачем?

– Ну, к примеру, для того, чтобы при случае иметь возможность воспользоваться документами убитого и выдать себя за него. Или же, если близкие убитого могут легко направить следствие по следу убийцы… Ты всё осмотрел здесь?

– Обижаешь, Василь Васильич! Я, между прочим, даже землю на оконной раме нашёл, из чего можно сделать вывод, что убийца выпрыгнул в окно.

– Или залез в него… – Романенко крякнул и опустился на колени.

– Васильич, я же всё осмотрел! Охота тебе самому по полу елозить! Ты ж начальство всё-таки…

– Иди ты к чёрту, – раздражённо бросил Романенко. – Всё, говоришь, осмотрел?

– Всё… – неуверенно ответил Илья Никитич.

– А что в том углу? На полу? Позади тела?

Овчаров тотчас прильнул к полу и поднял завалявшуюся в углу запонку.

– Надо же, запонка…

– Эх ты, пустельга, – Василь Васильич, кряхтя, поднялся на ноги. – Осмотрел он всё… Доверь вам!

– Виноват, Василь Васильич…

– «Виноват!», – передразнил Романенко. – Между прочим, друг ты мой Илья, это запонка убийцы.

– Почему ты решил? Может быть, она принадлежала убитому или кому-то из прежних пассажиров…

– Невозможно.

– Почему?

– Здесь регулярно убираются. А полотёры, в отличие от сыщиков, мало-мальски ценных вещиц по углам лежать не оставляют, а кладут к себе в карман. А у нашего покойничка запонки на месте.

– Да, в самом деле… – уныло пробормотал Илья Никитич, в очередной раз подумав, что ему никогда не стать таким блестящим сыщиком, как его начальник.

Когда труп вынесли, Романенко прошёл в соседнее купе и, удобно расположившись на мягком сиденье, велел:

– Подать мне сюда свидетелей!

– Да нет почти свидетелей, Василь Васильич, – вздохнул Овчаров.

Василь Васильич подпёр голову ладонью и смерил его усталым взглядом бирюзовых глаз:

– Проводника веди сюда… Хоть что-то же он должен знать!

Через несколько мгновений бледный и дрожащий проводник предстал пред очи Романенко.

– Рассказывайте! – повелительно кивнул ему Василь Васильич.

– Что рассказывать?

– Всё рассказывайте, дражайший, всё, что знаете. Кто ехал в том купе?