Собаки - [21]

Бек с опаской смотрел, как они неумело снимали палатку и нагружали сани. Палатку свернули в безобразный тюк, в три раза больший, чем нужно. Оловянные тарелки уложили невытертыми. Мерседес все время вертелась около мужчин, без умолку болтая и давая советы. Когда они клали мешок на передок саней, она советовала положить его сзади, а когда они перенесли его и сверху положили другие узлы, она вдруг вспомнила о каких-то еще неуложенных вещах, которые непременно надо было уложить именно в этот мешок, — и сани снова были разгружены.

Три человека вышли из соседней палатки и, пересмеиваясь, смотрели на эти сборы в путь.

— Груз-то у вас великонек, — сказал один из них, — на вашем месте я бы эту палатку бросил.

— И не подумаю! — воскликнула Мерседес. — Как же я буду путешествовать без палатки?!

Она решительно покачала головой, и Чарльз с Халем положили последние вещи на сани, нагруженные горой.

— Думаешь, сани дойдут? — спросил один из зрителей.

— Конечно, дойдут, — холодно ответил Халь и, взмахнув бичом, крикнул: — Марш!

Собаки изо всех сил натянули постромки, но перегруженные сани не двигались с маета. Тогда на животных посыпался град ударов.

— Я им покажу, лентяйкам! — кричал Халь.

Наконец, после многократных попыток, сани сдвинулись с места; собаки тянули, выбиваясь из сил под яростными ударами.

На расстоянии восьмидесяти метров впереди дорога поворачивала и круто спускалась на главную улицу. Надобно было опытного погонщика, чтобы удержать тяжелый воз; Халь не имел этой опытности. На повороте сани опрокинулись, и половина плохо увязанного груза вывалилась на дорогу. Собаки не остановились. Облегченный воз подпрыгивал за ними, лежа на боку. Они были рассержены дурным обращением и тяжелым грузом. Бек был вне себя от бешенства. Он пустился бегом, упряжка последовала за вожаком. Халь кричал: «стой, стой», но они не обращали на него внимания. Он побежал, но был сбит с ног. Опрокинутые сани переехали его, а собаки выскочили на главную улицу и помчались дальше, разбрасывая остатки груза, к великому удовольствию прохожих.

Нашлись добрые люди, которые поймали собак и подобрали рассеянные пожитки. Они давали и советы.

— Если желаете доехать до города Даусона, возьмите, лишь половину груза и впрягите вдвое больше собак, — вот что говорили им.

Халь, его сестра и зять послушались совета и начали распаковывать вещи.

— Одеял хватит для целой гостиницы, — проговорил один человек, который помогал им, едва удерживаясь от смеха. — И половины много, бросьте их. Бросьте и все эти тарелки. Все равно, кто их мыть будет!.. Господи, боже мой, вы, кажется, воображаете, что поедете в спальном вагоне.

Так продолжалось беспощадное выбрасывание всего излишнего. Мерседес плакала, когда мешки с ее шитьем бросили на землю, и начали выбрасывать вещь за вещью. Она плакала над каждой выбрасываемой вещью.

Наконец она вытерла глаза и начала сама выбрасывать вещи и как раз самые нужные. В своем усердии она зашла так далеко, что, покончив со своими вещами, принялась за вещи мужчин.

Когда все это было кончено, груз, хотя уменьшенный вдвое, все еще был страшно велик. Вечером Халь и Чарльз купили еще шесть собак.

Бек и его товарищи смотрели на них с отвращением; и хотя Бек быстро научил их держаться на своих местах и не делать того, что делать нельзя, но он не мог их научить тому, что следовало делать. Они шли в упряжке неохотно.

С беспомощными и жалкими новичками и старой упряжью, измученный непрерывной работой, обоз представлял довольно плачевное зрелище.

Рано утром на другой день Бек повел длинную упряжку вдоль улицы. Не было никакого оживления, никакой молодцеватости ни в нем, ни в его товарищах. Они выезжали уже смертельно усталыми. Новички были робки и запуганы, старые же собаки не имели доверия к своим хозяевам.

Бек смутно чувствовал, что на этих людей нельзя положиться. Они ничего не умели делать, а к концу дня стало очевидно, что и научиться не могут. Все у них шло кое-как, все делалось без толку. Полвечера они теряли на то, чтобы неряшливо разбить лагерь, а пол-утра на то, чтобы убрать его и так небрежно нагрузить сани, что потом целый день приходилось останавливаться и поправлять груз. Бывали такие дни, когда они совсем не двигались с места. И ни в один день они не сделали того расстояния, которое предполагали сделать, когда вычисляли, сколько надо взять корма для собак.

С каждым днем становилось очевиднее, что пищи для собак не хватит на всю дорогу. Но они приближали этот момент, перекармливая собак. Когда измученные упряжные собаки тянули слабо, Халь решал, что обычная порция недостаточна. Он ее удваивал. Но Беку и его товарищам не пища была нужна, а отдых. Они делали не много верст, но тяжелый груз все же подтачивал их силы.

Однажды утром Халь увидел, что половина собачьего корма съедена, а проехали они всего четверть пути; кроме того он понял, что корма этого нельзя достать ни за какие деньги. Тогда он урезал обычную порцию собак, а дневные переходы старался удлинить. Давать собакам меньше пищи — это было просто, но невозможно было заставить собак пробежать большее пространство.