Собаки и демоны - [30]

Во время большей части прошлой половины столетия деньги вливались в Фондовую биржу Токио, ведя акции неуклонно вверх. После десятилетий в этой атмосфере «оранжереи» финансовое сообщество Японии поверило в «волшебство активов»: активы всегда повышались в цене, вычисленные системой, дорогой сердцу Министерства финансов, известной как «бухгалтерский учет балансовой стоимости». Согласно этой системе, владельцы акций, облигаций и собственности не оценивали свои авуары по рыночной стоимости. Вместо этого бухгалтерские балансы показывали стоимость акции по купленной цене - акции, который Вы купили семь лет назад за 100, хоть теперь и стоят 200, все еще числятся в бухгалтерии как 100.

Это полнейшая фикция, и она породила понятие, известное как «скрытая прибыль», которое является разностью между ценой покупки и текущей стоимостью. Понятия «скрытых потерь» не существовало. Инвесторы игнорировали дивиденды и смотрели исключительно "на стоимость активов" и «скрытую прибыль».

Те же самые принципы рулили недвижимостью, где доходы составили в среднем 2 процента или даже ниже, имели место даже отрицательные величины дохода. Катастрофа недвижимости была еще тяжелее, чем в случае акций, и к 1996 году официальные цены на землю в Японии в целом спали до половины их пика 1991 года (реальные цены были на 88 процентов ниже на торгах) и остались низкими оставшуюся часть десятилетия. Процент пустующих помещений в коммерческом секторе Токио становился огромным (15 - 25 процентов), а арендные платы снизились до половины или даже трети от тех, какими они были в 1988 году.

«Волшебство активов» привело к искаженному представлению о силе Японии, так как так много энергии ушло на создание банков и крупных фирм по торговле ценными бумагами, но не всегда нужных. В 1995 году по оценке активов все десять лучших банков мира были японскими; двадцать девять японских банков входили в сотню лучших в мире (против только девяти американских банков). Однако, когда рейтинговое агентство Moody's оценило лабильность, оно нашло, что у только пяти из одиннадцати городских банков Японии были активы сверх невыгодных займов; ни один банк не был оценен «A», только один имел оценку «B», три «C» и двадцать шесть банков - оценку «D». К началу 1999 года средняя оценка главных банков приближалась к «E+», означая, что они были чрезвычайно несостоятельны. Очевидно, один только размер не является хорошей мерой финансового здоровья, так как долги могут равняться или даже превышать активы, и самая истинная мера здоровья – доходность. Тогда ни один японский банк не вошел бы в лучшую сотню.

Недостаток прибыли иссушал энергию японских банков, в то время как иностранные банки опережали их посредством выгодного роста и мегаслияний компаний. К июлю 1999 года только два японских банка попали в лучшие десять. У одного из них был отрицательный возврат в активах, у другого почти ноль – в то время, как Citigroup и BankAmerica, два лучших в списке, делали возвраты больше чем 1.3 процента в намного более крупных активах.

В основанной на активе системе Японии размер означал все; поэтому Министерство финансов передало под мандат волну слияний компаний, чтобы банки Японии могли исправить свои позиции самых больших в мире. Мориаки Осаму, директор Агентства по Реструктурированию, сказал, «Чтобы сохранить финансовую систему, мы должны закрыть глаза [на нерентабельные банки]. Так как они не могут выжить самостоятельно, мы приказали им, чтобы они слились». Другими словами, слияния банков Японии просто объединили небольшие холмы потерь в более крупные горы. В августе 1999 года три банка – DKB, IBJ, и Банк Фуджи – слились, чтобы создать самый большой в мире банк по активам, но слияние компаний не сделало получившегося «бегемота» выгодным. Известный консультант Охмэ Кен'ичи сравнивает банк с Ямато, гигантским военным кораблем Японии Второй мировой войны, который затонул прежде, чем смог использовать шанс выстрелить из оружия. К середине 2000 года у Японии снова было четыре из пяти крупнейших мировых банков – и все их громадные деньги - проигрыш.

Однако, это не тревожило Министерство финансов, потому что в системных потерях кредита и долге Японии не было никаких последствий. Банки редко делали недружелюбные требования возврата долга в пределах их «кейретсу» (индустриальных групп), разрешая компаниям их групп благополучно заимствовать намного больше чем их коллеги в остальной части мира. Это было в интересах компании - заимствовать столько, сколько нужно, чтобы приобрести еще больше основного капитала и никогда не продавать его. Компания заимствовала бы в счет активов, таких как земля, а затем повторно инвестировала бы эти деньги в фондовый рынок. Рынок повысился бы, и у компании тогда была бы «скрытая прибыль», в счет которой можно занять еще больше денег, за которые можно купить еще земли. И на следующий круг.

Этот цикл «актив - долг - актив» – фон для безумия, которое захватило Японию во время «Пузыря». Это объясняет, почему IBJ предоставил деньги Мадам Нуи для покупки их собственных облигаций, которые стоили $30 миллионов к моменту, когда она подписала контракт. IBJ хорошо знал, зачем ей эти облигации. Она владела облигациями и других банков, которые были рады предоставить ей еще больше миллиардов, потому что у нее был такой престижный имущественный залог.