Со шпагой и факелом - [39]

Услыша это, весь отряд бросился перед ней на колена с криками и со слезами радости. Затем она призвала в свои покои отряд кавалергардов, объявила себя начальником этого эскадрона и каждому собственноручно подносила стакан вина.

В пятницу огромная толпа людей явилась с поздравлениями, с различными подарками, между прочим фабрикант Милютин поднес ей различные куски лент своего изделия. Увидя ленты ордена св. Екатерины, ее величество взяла их и подарила герцогине Мекленбургской со словами: «Сестра, прошу вас, передайте это вашей дочери[65], чтобы она сберегла это до тех пор, покуда я пожалую ей орден св. Екатерины». Ей поднесли еще различные куски материй, которые она всем раздавала. Когда в первый раз великая княжна Елизавета приехала ее поздравить, она обратилась к ней с следующими словами: «Сестра, мало осталось членов нашего семейства, мы многих потеряли, так будем же жить мирно, в полном согласии, и я употреблю все старания не нарушать его».

Великая княжна поблагодарила ее величество и рассказала ей все, что потерпела в последнее время; она не хотела выйти замуж за князя Ивана[66] и за то должна была переносить все неприятности. Ее величество обещала ей все это исправить.

Третьего дня, в субботу, члены Тайного Верховного Совета и Сената отправились к ее величеству благодарить за то, что она согласилась подписать поднесенные ей пункты. Они клялись ей в своем усердии и верности ей и все гну отечеству. Так как главный канцлер по причине своей старости не мог изъясняться как следует, вместо него князь Дмитрий Голицын произнес речь. Ее величество отвечала: «Я соблаговолила подписать пункты, предложенные вами, уверена будучи в неизменном усердии и верности вашей к государю и отечеству. Я постараюсь только склониться к тем советам, которые бы показали, что я ищу лишь блага моего отечества и верноподданных моих. Прошу вас помогать мне в том; пусть правосудие будет предметом попечительнейшего внимания вашего, и пусть мои подданные не терпят никакого угнетения».

Затем главный канцлер как старший кавалер ордена св. Андрея Первозванного обратился к ее величеству с следующими словами: «Так как государи российские всегда считаются гроссмейстерами ордена св. Андрея Первозванного, их долг предписывает поднести ей вышеупомянутый орден». И в то же самое время обер-церемониймейстер возложил на нее орден. (…)

Из донесения де-Лирия >{42}

Москва, 16 (27) февраля 1730 года

20 числа этого месяца царица приехала в одно местечко, отстоящее от города на одну милю. Тотчас же отправились к ней туда для целования руки все магнаты, дворянство, военные и клир. Она оставалась там до вчерашнего дня, а вчера имела свой торжественный въезд в город в той же форме и с теми же церемониями, как имел его и Петр Второй.

21 числа совершилось погребение сказанного царя с пышностью и великолепием, как вы увидите из прилагаемой при сем реляции, которую я посылаю вам для любопытства Его Величества, считая нужным прибавить, что среди прекрасного ясного солнечного дня, в то время как выносили из дворца труп, на небе показалась радуга, которая была видима около получаса.

22 числа царица объявила себя капитаном кавалергардов и полковником Преображенского полка, что было принято этими двумя полками с величайшей радостью и удовольствием. Эта решимость многих поразила, потому что это формальный акт самодержавия.

25 числа министры Верховного Совета, Сенат, генералитет и дворянство отправились все ко двору и представили ее царскому величеству орден св. Андрея, который возложил на нее как старший из кавалеров великий канцлер граф Головкин, признавая ее за Великого магистра сказанного ордена. Это было сделано с намерением, чтобы дать ей понять, что и в этом она должна зависеть от них.

Признаюсь вам, не умею сказать ничего положительного о том, что выйдет, потому что есть признаки, что желают, чтобы царица была самодержавною, и мы видим, что те, которые не желают этого, еще не согласились между собою. Впрочем, они, верно, примут какое-нибудь решение на этой неделе.

Барон Остерман находится в таком положении, что весьма боятся за его жизнь, и третьего дня он был причащен своим лютеранским пастором.

Хотя я достал копию с проекта князя Черкасского, но не посылаю ее вам, потому что его артикулы именно те самые, которые я представил вам с прошлою почтою. Проекта генерала Матюшкина я еще не мог достать. О генерале Ягужинском не говорят ничего. Думают, что, приняв решение о новом плане управления, примут какое-нибудь решение и относительно его.

Утром, перед тем как царице отправиться в торжественный въезд, я был с поздравлением у ее царского величества, впрочем как частный человек, и она удостоила меня особенного внимания.

И. Лефорт – Августу II >{43}

Москва, 23 февраля (6 марта) 1730 года

Тайный Верховный Совет, который становится гидрой относительно проектов и предметом ужаса для народа, не может установить точного образа правления, чем пользуется государыня для укрепления своей власти. Законодатели между собою не согласны, и народу не нравятся резкие нововведения.

Фельдмаршал Долгорукий предложил Преображенскому полку присягнуть царице и Верховному Тайному Совету. Они отвечали ему, что переломают ему все кости, если он снова явится к ним с подобным предложением. Вследствие этого приказано было изменить форму присяги.