Снимая маску. Автобиография короля мюзиклов Эндрю Ллойд Уэббера - [2]

Но благодаря мне 22 марта 1948 года количество жителей под бабушкиной крышей вновь увеличилось до четырех.

ПЕРЕМЕСТИМСЯ ВО ВРЕМЕНИ В 1960-е на ту же Харрингтон-роуд 10. В свой пик вместимости, в 1967 году, квартира давала приют бабушке Молли, маме, папе, его огромному электронному церковному органу, лауреату Международного конкурса имени Чайковского Джону Лиллу, Тиму Райсу, моему брату-виолончелисту Джулиану и мне.

Квартира 10 находилась на верхнем этаже одного из тех викторианских особняков, где время от времени работал лифт, но большую часть времени приходилось пользоваться лестницей. Шум с лестницы был оглушительным, но я сомневаюсь, что кто-либо из жильцов обращал на него внимание, ведь гораздо громче были звуки музыки, раздававшиеся из нашей квартиры.

Однажды днем мы с Тимом Райсом спускались по лестнице из нашего зверинца. Джулиан в это время играл дома на виолончели. Внезапно нам преградил дорогу сосед из квартиры под нами: «Я не против пианиста, – сказал он, – но этого гобоиста я вынести не могу».

Однако, каким бы богемным ни был наш дом, мне не терпелось выбраться из него. Особенно, когда мама время от времени угрожала нам с братом выкинуться из окна. Со временем и вам такая жизнь наскучила бы, так что настало время познакомить вас с моей тетушкой. Моей невероятной, восхитительной, неповторимо неполиткорректной тетушкой Ви, бабушкиной старшей дочерью.

Она была замужем за слегка напыщенным врачом по имени Джордж Кросби, у которого бабушка работала секретаршей. У Ви была короткая актерская карьера. Она была невероятно веселой и смешной; она прекрасно готовила и даже написала несколько кулинарных книг. Она была знакома с несколькими знаменитостями из театрального мира. В ней было все, чего не доставало в нашей семье, и я обожал ее. Она была моим спасательным кругом. Даже спустя пятьдесят лет я опасаюсь озвучивать некоторые ее высказывания. В 1960-х она стала автором первой кулинарной книги для геев, глава в которой «Петух и Дичь» имела следующий подзаголовок: «Слишком много петухов могут испортить воздух» (Too Many Cocks Spoil the Breath)[1].

ОТКРОВЕННО ГОВОРЯ, Я БЫЛ НЕЗАСЛУЖЕННО ОБВИНЕН В АГРЕССИВНОМ ПОВЕДЕНИИ МИМИ. Ведь правда, Харрингтон-роуд 10 был не лучшим местом обитания для обезьяны? Впрочем, моя мать стояла на своем. Спустя десять лет после моего рождения она повела меня и Джулиана в зоопарк в Чессингтоне. Подойдя к вольеру с обезьянами, мама издала крик: «Мими!», более чем достойный ее слабого тенора. Одна из обезьян озадаченно повернула голову. «Смотрите, она узнала меня. Это Мими!» – торжествующе сказала мать, когда обезьяна с жутким агрессивным ревом начала метаться по клетке. – Она всегда ненавидела одну только мысль о тебе, а сейчас видит тебя вживую».

История моей жизни? Возможно, это лучшее место, с которого стоило бы начать.

1 Персей и Компания

Я родился 22 марта 1948 года в Вестминстерском госпитале с огромным родимым пятном на лбу. Мама говорила, что я был избавлен от него по милости какого-то целителя. Другие, правда, утверждали, что родимое пятно исчезло само собой. Но мама была так убедительна, что я свято верил, что пятно может возникнуть снова, если я буду плохо себя вести.

Мое первое воспоминание связано с больницей, где я лежал в три года с острым приступом аппендицита. По словам мамы, мне поставили диагноз в самый последний момент, когда аппендикс уже практически разорвался. Моим лечением занимался дядя Джордж, тогда еще «партнер» тетушки Ви (они еще не были женаты). Как раз он вовремя не поставил мне верный диагноз. По мере того, как мои отношения с дорогой тетушкой Ви расцветали, семейное предание о недиагностированном аппендиците обрастало все более устрашающими подробностями. Мать, например, вспоминала о том, что меня слишком рано выписали из больницы, якобы потому что Дядя Джордж боялся, что мои крики отрицательно скажутся на его карьере. В то время она была глубоко беременна Джулианом и, возможно, поэтому так остро на все реагировала.

Второе мое воспоминание – когда мне сказали, что у меня родился брат. Это был солнечный весенний день, я играл в парке Терло сквер Гарден, от которого у нас были ключи. Кажется, тогда я не совсем понял, что значит – иметь брата, но дальше воспоминание обрывается.

Я ничего не помню о маленьком Джулиане. Наверное, потому, что тогда в моей жизни появился кот Персей. Персей был замечательным сиамцем с квадратной мордой и темными пятнами. Я сразу же полюбил Персея. Отец тоже был очарован котом. Но только теперь я понимаю, что не стоит заводить животное, чтобы оно постоянно сидело взаперти. В кошмарах я до сих пор слышу его истошные крики с требованием выпустить его на улицу.

Таким же оглушительным было его низкое сиамское мяуканье, когда семилетний я спросил, можно ли брать его на прогулку по Терло-сквер. Мама и бабушка разрешили. Какими же беспечными были родители в то время! Едва ли сейчас вы отпустите своего ребенка гулять с котом на поводке по окрестностям Южного Кенсингтона.

В общем, я стал регулярно гулять с Персеем, ведя его на поводке, как собаку. Мы ходили к железнодорожному вокзалу, единственному зеленому островку, знакомому нам с Джулианом в школьное время. Однажды Перси сбежал. Спустя пять часов его нашли на пешеходном переходе, которым мы пользовались каждый раз во время наших прогулок. Дрессировка не прошла даром.