Снежных полей саламандры - [56]

— Как тебя зовут, девочка?

— Рина, сударь.

— Ответишь мне на пару вопросов, Рина?

Ане моргнула, приходя в себя. Короткий всплеск чужой памяти показал ей полковника Типаэска в молодом возрасте. Выглядел он тогда ещё фантастичнее, чем теперь, и волосы у него действительно вились тончайшими пружинками, словно золотая стружка высшей пробы. Принц. Из чудесной сказки…

— Он мне дал плис-визит, сказал, если увижу еще раз того типа, чтобы вызвала его. Одно касание, и убираться срочно, чтоб тот не заметил. Но я же умная. У меня же разряд по стрельбе, курсы самообороны, я же в кадетское при Академии морской полиции собиралась поступать на следующий год.

Дуракам счастье. Я не погибла. Но вот скажите, Анна Жановна, вы же видели полковника в Лисичанске. Он был великолепен, не так ли?

— Да, — согласилась Ане, вспоминая тот жуткий день.

— Вот. Вы — взрослая женщина, состоите в отношениях с мужчиной, и то впечатлились. А мне было тринадцать. Я из-за него на Альфа-Геспин отправилась, по рангам полезла… В семнадцать уже была на втором. Он потом пришёл к нам, на последнем курсе, уже капитан. Провёл тест… на выживание. Искал себе сотрудников в отдел. Я так была счастлива, что прошла отбор! Мы потом три года вместе… за те три года хлебнули плазмы вдосталь… в общем. А потом я поняла, что или убью его или убьюсь сама. И лучше бы мне уйти, пока не поздно. Он понял. Каким-то образом он всё понял. Отправил меня на Чинлираснариву, на практику и для обмена опытом. Я там полгода провела. Осознала — понять-то я поняла это раньше, в учебке, нас готовили в том числе и по предмету «Сравнительная анатомия основных галактических рас», — кто такие гентбарцы и что они такое. Насмотрелась на них во всех разрезах, так сказать. Все мои девчонские «если сильно хочется, то можно» умерли окончательно. Вернулась, он мне ничего не сказал. Я ему ничего не сказала тоже. Но эмоции стала фильтровать жёстко. Он оценил. Мы никогда не выводили это всё на прямой разговор, к чему, всё ясно и так. Невозможно терранской девушке лечь в постель к гентбарцу-сничивэ, любви не будет, будет больно. Вообще, в Федерации межрасовые браки не являются чем-то запретным, обыденная тема, но вот с гентбарцами их почти что нет, а те, что есть, — в основном, со свитимь обычно, — не предполагают любовного союза, а просто закрепляют права двух свободных личностей на какие-то, связанные с наследством или с воспитанием детей, вопросы.

Она замолчала, долго смотрела перед собой. Ане чувствовала её эмоции как свои собственные. Горечь и боль, безнадёжную тоску и что-то ещё, трудно определимое.

— Смешно, правда? — сказала капитан наконец. — Оставаться девственницей в в тридцать семь…

— Не смешно, — осторожно сказала Ане.

— Верно, — согласилась она, усмехаясь. — Вот и мне не смешно. Но я не смогла… с другими. Не выдерживают они никакого сравнения — с ним. Сами понимаете…

— Хм, — Ане тронула рукой подбородок, задумалась.

Мысль была дикая. Совершенно. Даже дыхание на миг сбилось. Ане понимала, что сейчас полезет в чужую жизнь, даром, что пропуск в неё был выдан самой хозяйкой с обжигающей откровенностью.

— А вы знаете, — сказала Ане, набравшись храбрости. — Мне известен один человек, который мало в чём уступит полковнику Типаэску. Такая же язва. Профессионал. Характер — трудный.

Дёмина подняла брови, но молчала, слушала.

— Он сказал, что восхищается вами, — пояснила Ане.

— Вот как? — спросила она холодно. — С чего бы?

— Он сказал так потому, что не знал, удастся ли ему выжить или же нет, — пояснила Ане. — Он хотел, чтобы вы узнали об этом — после его смерти. Смерти не получилось, вот и хорошо.

— Военный? — скептически хмыкнула Дёмина.

— Нет, — качнула головой Ане. — Врач. Моё, теперь уже бывшее, начальство.

— Да вы что, — не поверила она. — Не может быть!

— А вы с ним поговорите, — предложила Ане. — Он, конечно, поначалу будет с вами непримирим и резок. Но надолго его не хватит, поверьте.

Дёмина покачала головой. Хотела что-то сказать, передумала.

— Смотрите, — она указала концом трости в сторону от фонтана. — Там — комадар Жаров и кто-то с ним ещё. Идут к нам.

Ане присмотрелась.

— Ой, — сказала она растерянно. — Это же Роев, папин поверенный… Что ему здесь понадобилось?

— Не знаю, — сказала капитан. — Давайте, подождём его и послушаем, что скажет…

— Давайте, — согласилась Ане.

Холодным червячком вполз в сердце страх. Поневоле ждала любой подлости от человека, связанного с ее собственным отцом…

Стефан Роев принадлежал к категории старых замшелых пней, искренне считавших, что без городов и технологического прогресса на Ласточке наступит истинный рай. Нет, он не поддерживал мирумирников, их лидера, Реликта, считал недоумком и выскочкой, и немало язвил над ними за то, что эти поборники пасторальности на лоне природы не гнушаются пользоваться дарами ненавистного прогресса, а именно — взрывчаткой, «горячим» оружием и даже ракетами. Сам Роев, к примеру, продолжал носить старомодные очки на тонкой оправе, потому что операции по коррекции зрения совершенно искренне считал злом, способным необратимо нарушить образ человеческий, с чем, мол, родился, с тем и пригодился. В руках он держал папку-клатч невзрачного серого цвета. Невзрачного, если не помнить, что кожа, из которой клатч был изготовлен, попала к мастерам от почаевской гидры, существа прожорливого и крайне опасного для человека. Γидра водилась в южных болотах, обожала плеваться в неосторожных путников нейротоксином и пожирать их в своё удовольствие…