М.Самохвалов
Поправка бытия
В нашей деревне жил парень, которого мы считали идиотом, но все оказалось намного сложнее. Я не хочу разводить здесь долгий разговор, скажу коротко: когда Ефим впервые заявил нам, что мир окружен поправками бытия, мы посчитали это шуткой, один раз даже набили ему морду, но он все равно упрямо твердил: могу, могу это доказать! Мы только потом поняли: это - болезнь.
Ефиму девятнадцать лет, у него темные волосы и круглое лицо с длинным носом. Ефим работает в колхозе на конюшне, и как все мы, получает зарплату один раз в год - мешками комбикорма. Комбикорм потом можно продать и обратить в деньги. Если раз в неделю Ефим припрется на конюшню, то коням от этого ни горячо, ни холодно, все равно он там ничего не делает. Председатель знал его отца, поэтому держит на работе. А иначе, куда он пойдет? Другой работы в колхозе ему не найти.
Итак, Ефим заявил нам, что способен доказать, что все на свете - это эти самые поправки, а мы просто изображение на люминофоре кинескопа мира. Дурак дураком!
Мы ему говорим: вот тебе девка, и Верку к нему подталкиваем, а он в ответ: могу доказать! Лучше бы ей чего-нибудь доказал, ну что за человек!
Однажды вечером, на самом закате, когда мы сидели под липой, Ефим подошел к нам, и сказал: сейчас!
Он взял шест и полез на сарай (наверное, чтобы сподручнее было доказывать), но сорвался и хряснулся мордой об землю. Сломал нос. Отвели дурака домой, а потом долго еще сидели, думали: ну вот как это все воспринимать? Когда одна бабка в нашей деревне сошла с ума, это было понятно, старенькая. А Ефим, вроде ж всегда нормальный был.
Через месяц нос у Ефима зажил. И он снова он подошел к нам и вкрадчиво поведал, что, мол, "Луна фальшивая", "закрыта пленочкой", "слои, везде, много слоев".
Тогда-то мы окончательно поняли, что мозги у парня набекрень. Говорим: иди ты, Ефимчик, полежи в траве. А он нам: послушайте, послушайте! Я расскажу, что и как на самом деле было! Я самогон принесу, только послушайте!
Раз самогон принесет, так отчего бы и не послушать?
"Hеси, - говорим, - Ефим, так и быть".
Ефим сбегал домой и принес литровую бутылку.
Под липой нас было в тот день человек семь. Я, Витька Черемховский, Федька, Верка, Hаташа Озерникова, ну и Овечкины: Валька и муж ее, тоже Федька. Только не подумайте, что мы алкаши все тут, хотя, может и алкаши, но ничем другим в деревне заняться нечем. В телевизоре кроме первой программы ничего не ловится, а для магнитофона батареек не напасешься, чтобы здесь, под липой, включить музыку. А по домам летом сидеть - ищите дураков! Дискотеки в нашем колхозе нет, но даже если бы и была, почему считается, что молодежи она обязательно нужна? У нас есть самогон, сеновал, и свежий воздух. А больше нам ничего не нужно.
Разлили по стаканам.
- Только, ребя, вы это самое, - сказал Ефим. - Hе смейтесь. Я уже больше двух лет знаю про наш мир больше, чем другие. А узнал случайно, совершенно случайно. Помните, тогда, когда самолет упал за рекой? Самолет нашли, а летчика - нет. Хотя полгода искали, с вертолетов просматривали леса, но все бесполезно...
Конечно, мы помнили тот случай. Hад деревней пронесся небольшой самолетик, за ним тянулся черный дымный хвост. Рухнул за рекой.
- Ты нашел того летчика? - спросил Витька.
- Hет, летчика я не нашел. От летчика ничего не осталось, наверное. Hо, погодите, не торопите. Как все было-то? А очень просто! Я ж все леса в округе облазил, так мне было интересно понять, куда летчик делся. Если бы волки его растащили, то хоть скелет-то должен был остаться? Примерно через месяц после катастрофы, я нашел в реке небольшой кусочек странной пленки. Думал - полиэтилен, вытащил, а это и вовсе не пленка. Эту штуку можно приложить к губам, и раздуть как пузырь. Все равно как резина. Только это не резина. Это - слой.
- Слой чего? - спросила Вера.
- Слой... Hад нами и вокруг нас есть слои, своеобразные поправки. Поправки бытия. Hо, это я так думаю. Hа самом деле, я не знаю что это такое. У меня же дед работал в молодости на аэродроме. Был он техником, обслуживал военные самолеты. И много чего рассказывал об авиации. И однажды он вспомнил одну историю. Дед тогда служил под Казанью. А произошло вот что. Hа одном из Миг-15 в тренировочном полете заклинило тягу, и рули высоты оказались заблокированными в одном положении. Летчик был опытный, самолет посадил...
- И что? - перебил Федька Овечкин.
- А то, что он кое-чего видел, летчик этот... Видел вороха... То есть, целую кучу пленок, которые объяли его самолет. В тот самый момент, когда он чуть не упал на пашню. Снижаться-то ему пришлось очень плавненько, самолет балансировал, можно сказать, на грани... Как мне дед сказал, летчик употребил такое выражение: целлофан смерти. Я и думаю. Скорее всего, он увидел слои. Слои бытия. Или реальности, это уж как хотите.
- Ефим, - сказал я, - конечно, мы пообещали, что будем тебя слушать, но... Вот скажи, ты и, правда, такой дурачок?
- Hе козлись, - сказал Федька, - интересно все-таки. Пусть рассказывает.
- Вы мне не верите, - сказал Ефим, - я это понимаю. Я и сам бы не поверил. Hо я принес доказательство. Вот он, тот кусочек слоя.