Снежная слепота - [80]

Она напряглась:

– В самом деле?

– Да, в самом деле. Знаете, что бы я сделал, будь это мой поселок? Я бы открыл эти чертовы ворота, пустил бы прессу внутрь – пусть увидят, что вы на самом деле собой представляете. Показал бы им эту историю с другой стороны. И еще – ваш затылок, Мэгги. Показал бы те шрамы, из-за которых и появилась эта изгородь.

Когда они вернулись в машину, Магоцци повернулся к Джино:

– А ведь ты должен быть бескомпромиссным и жестким. Не могу поверить, что ты ей все это сказал.

Джино пожал плечами:

– Насколько я понимаю, мы не можем арестовать ни Уорнеров, ни Мэгги Холланд, и вообще никого в Биттерруте; по сути, мать твою, мы не можем закрыть незаконченное дело о гибели двух копов. Одна и единственная вещь, которой мы можем добиться в ходе этого расследования, – закрыть поселок. Может, это принесет хоть какую-то пользу. Меня бесит, что это будет полным проигрышем, с начала до конца. Вот такая спасательная операция.

– Ты уж точно откроешь банку с червями.

– Вот и хорошо. Может, люди и откроют глаза. И может, кто-то из них обратится к никчемным идиотам из законодательного собрания, чтобы те прекратили освобождать других бесполезных идиотов, которых мы стараемся ловить и сажать в кутузку.

Магоцци посмотрел вперед, улыбнулся и включил двигатель. Джино всегда был мечтателем.

– Что-то вроде счастливого конца.

Джино фыркнул.

– Итог? Мы нашли тут людей, безнаказанно совершавших убийства, Лео. И в Питсбурге то же самое. Если в чате в самом деле был Билл Уорнер, то он чертовски хороший учитель. В этом деле нет счастливого конца. Я говорил тебе это. С самого начала.

Магоцци нажал на акселератор, и машина выползла со стоянки.

– Мы делаем то, что можем, Джино. Может, и не самым лучшим образом, но порой не так уж и плохо.

37

Шериф Айрис Риккер стояла на берегу озера Киттеринг, глядя, как вода лижет коричневый песок у ее ног. Март принес с собой теплый ветер, который напоминал скорее ягненка, чем льва, и через несколько недель лед вместе с очередной машиной исчез в весенних промоинах. Сегодня, когда поверхность озера была в ровных белых барашках, Айрис думала, что оно не так уж отличается от того, каким было в январе, когда волны были скованы льдом.

Она услышала у себя за спиной, как тяжелые шаги Сэмпсона давят отсыревший песок.

– Рановато для плавания, шериф, – сказал он, подойдя к ней.

– На самом деле я думала о рыбалке.

– Окуня нельзя брать до следующего месяца. Здесь вы сможете таскать только плотву и бычков. Их никто не ест, потому что у них вкус грязи, но для разминки они неплохи. – Он нагнулся, подобрал кусок выкинутого на берег дерева и начал ковыряться в песке. – Вот уж никогда не подумал бы, что вы относитесь к женщинам спортивного типа.

Она вздохнула, не отводя взгляда от далекого берега, который был ближе всего к Биттерруту.

– Я и не отношусь.

Теперь Сэмпсон ковырял в песке ногой, оставляя большой след.

– Вы думаете, будто там лежат трупы?

– Не знаю.

– Жалеете?

– Что не протралили озеро? Нет.

Сэмпсон разогнулся, кинул деревяшку в воду и кивнул:

– Может, и хорошо. За последние двадцать лет в этом озере утонуло пятнадцать человек, и тралением никого найти не удалось. Надо ждать, пока они не всплывут, но не все из них появляются.

– Сегодня я получила результат лабораторных исследований костей из моего амбара, Сэмпсон.

– Вот как?

– Идентифицировать их не удалось. Даже при анализе ДНК нужно что-то для сравнения, а муж Эмили нигде в мире не оставил по себе следа.

– Это был Ларс. Никто иной быть не мог.

Айрис начала вдавливать в песок подошвы своих ботинок, глядя на следы, которые они оставляли. Неужели это свойственно человеческому существу – отчаянно стараться увидеть свои следы, которые повторяют его?

– Он умер с голоду в этой маленькой камере, Сэмпсон. Такова официальная версия смерти.

Сэмпсон ничего не сказал. Он просто сложил руки на груди, не желая представить себе такой вид смерти.

– Вы знаете, что я думаю? – наконец произнес он. – Я думаю, Эмили заперла его там, чтобы спастись самой и, может, спасти свою дочь. В этом есть что-то странное, когда начинаешь размышлять над этой историей. Эмили была единственная в этой семье, которая не могла убить даже ради собственного спасения, и поэтому она сделала единственное, что могла. Она заперла его там, где он никому не мог причинить вреда, словно такая жизнь была лучше смерти, а когда рак стал грызть ее, она решила, что должна убить его, потому что, когда ее не станет, не останется никого, кто бы заботился о нем. Эта история как-то заставляет поверить в Бога, который видит страдания, и верить в расплату, потому что Он остановил ее на дорожке с пистолетом в руке до того, как она избавила Ларса от страданий. И говорите все, что вы хотите, но, скорее всего, этот подонок получил то, чего заслуживал.

Айрис, испуганная словами Сэмпсона, посмотрела на него. Она была убеждена, что никто не заслуживал такой жизни и такой смерти. Но ей потребовалось не больше секунды, чтобы полностью простить его, потому что человек вроде Ларса творил ужасные вещи с сестрой Сэмпсона и оставил по себе тяжелые, больные воспоминания в его душе и памяти.