Снежинка - [60]

В бокале столько песка, что он перестал исчезать. Я снова взбалтываю содержимое бокала, но песок остается на дне, будто выпавший снег. Мама садится рядом со мной. Мы чокаемся — наперсток звякает о бокал — и она залпом выпивает его до дна.

Причина

Я отправилась в трейлер проведать Билли. Он подметал стекла щеткой на совок. Осколки выглядели как лед, проломивший окно, а Билли — как хлопотливый привратник зимы.

— Береги ноги. — предупредил он.

— Все в порядке, я в обуви.

— Концерт окончен. Публика разошлась, — сказал Билли. — Спасибо, что привела их.

— Я не знала, что делать.

— Ну, зато теперь мы знаем, что на тебя нельзя положиться, если что-то действительно произойдет.

— Билли.

Он прекратил подметать и поднял взгляд:

— Что?

— Мы можем поговорить об этом как следует?

Он жестом пригласил меня сесть.

— Валяй.

Я села, оглядывая стопки старых газет, не заправленную постель и закоптелую кухоньку. Билли переоделся. На подлокотнике кресла лежал крошечный осколок стекла. Я подобрала его и катала между большим и указательным пальцами.

— О чем ты хочешь поговорить? — спросил Билли, вываливая град осколков в мусорное ведро.

— Это была не шутка.

— Что не шутка?

— Причина, по которой ты сейчас в водолазке.

— Я всегда так одеваюсь.

— Притворяйся сколько угодно, но я знаю, что я видела.

— Да что ты.

— Да.

— Ну так расскажи мне. Расскажи, что ты знаешь.

Я подошла к шкафчику под мойкой и стала в нем рыться, пока не нашла в глубине то, что искала. Я показала дяде пустую бутылку из-под укропной воды.

Билли рассмеялся:

— Так вот какой херней забивает тебе голову мать?

— Она это записала.

— А ты, стало быть, теперь помогаешь ей толковать сны? Хочешь быть пожизненной свидетельницей этих ее сновидений? Ты, наконец, купилась на ее бред.

— Я понимаю, что, когда произношу это вслух, все кажется бессмыслицей. Мне самой не верится, но...

— Но Мейв забивает тебе голову херней. Говорю тебе, Дебби, как только ты станешь к ней прислушиваться, пиши пропало.

— Мама только что спасла тебе жизнь. Ты жив только благодаря ей. И вот какова твоя благодарность.

— Благодарность? Это еще что за новости! По-твоему, я мало делаю для Мейв?

— Я не в том смысле.

— Хрен ли я могу сделать для твоей матери больше, чем делаю?

— Ну, она знает...

— Что она знает? Скажи мне, что она знает?

— Она знает, почему ты пытался покончить с собой. Она знает причину.

— Причину?

— Да, Билли, причину.

— Тебе нужна причина? Хочешь, назову? Ни мое детство, ни моя мать, ни мои гребаные сны тут ни при чем. Причина в тебе. В тебе. Когда-то ты была для меня единственным смыслом жизни. Я старался сделать из тебя человека, старался изо всех сил, а теперь ты стала такой же, как твоя мать. И я умываю руки. А теперь выметайся отсюда.

— Я не оставлю тебя одного.

— Выметайся, или я вышвырну тебя за шиворот.

* * *

Когда меня нашла мама, я сидела перед трейлером. Зубы у меня стучали, но холода я не чувствовала. Я не чувствовала вообще ничего.

Она присела на корточки рядом со мной.

— Тебе пора на сеанс к Одри.

— Я не могу пойти.

— По-моему, это было бы тебе на пользу.

— Почему все притворяются, будто все в порядке?

— Ничего не в порядке. Поэтому мне и кажется, что тебе надо пойти. Ты опаздываешь уже на час, но я позвонила и извинилась. Я сказала ей, что ты уже идешь.

Офелия

Одри вручила мне таз с моющими средствами. Желтые резиновые перчатки, спрей для мытья стекол, рулон бумажных полотенец, зеленая металлическая губка, синяя впитывающая тряпка, бутылка чистящего средства и бутылка «Туалетного утенка» разложены, будто подарки в праздничной корзине.

Она показала мне зубную щетку.

— Это для труднодоступных уголков, куда не доберешься тряпкой.

Я кивнула.

— Не торопись. У меня высокие требования.

— Понимаю.

* * *

Я думала, Одри знает. Я думала, мама ей сказала. Я думала, она откроет дверь, и я упаду в ее объятия, и она крепко меня обнимет, а дальше я ничего не думала, потому что была полностью уверена, что это произойдет.

* * *

Я оглядела совершенно чистый туалет, чувствуя, что вот-вот взорвусь. Может, стоит расколотить зеркало. Посмотрим, получится ли у меня встать в унитаз и, балансируя на одной ноге, попытаться себя туда смыть. Хотелось, чтобы она вернулась и увидела, что я лежу в ванне крови, вскрыв себе вены, — страшное зрелище, способное поразить саму Офелию.

Вместо этого я решила изобразить мученицу. Совершить самый радикальный, самый противоестественный поступок, который могу придумать: я принялась драить каждый дюйм туалета Одри.

* * *

Кафель в душе едва не отваливался. Когда я оттирала зазоры между коричневыми шестиугольными плитками, белые частички крошились, словно обломки ракушки, которую я раздавливала в белый песок.

Я все еще отскребала от плитки песок, когда в дверь постучала Одри.

— Дебби?

— Я не закончила.

Она заглянула внутрь:

— Просто уже поздно.

— Ой, извините.

— Все в порядке. Не хочешь пойти в гостиную? Я поставлю чайник.

* * *

— Прошлой ночью Билли пытался себя убить.

Я произнесла это в тот момент, когда она протянула мне чашку чая. Рука Одри замерла, и чашка дрогнула.

— Он жив?

— Ага. — Я забрала у нее чашку. — Все притворяются, что ничего не случилось.