Снег в пустыне - [3]

Да и трудно наносить краски, когда ресницы слиплись от слез, и вся мордашка залита ими. В отведенный покой, поближе к господской половине, мальчика пришлось нести — ноги отказались служить совершенно. Старший евнух Васим неодобрительно качал головой и пытался вразумить истеричное недоразумение: наложник, конечно, красив и очень красив. Если прекратит наконец рыдать и убиваться, как будто его ведут на казнь, а не на ложе господина, для которого он и предназначен! Господин Аббас может быть щедр и милостив, но нрав его тяжел и крут, — так стоит ли сердить его понапрасну, да еще в первую же ночь!

Бестолку… При виде широченной кровати, занимавшей почти целиком всю небольшую комнатку, где ему предстояло жить в ожидании визитов господина, мальчишку затрясло, как лист на ветру. И ветер был ураганным. Сжавшись в комок, забившись в самый уголок обширного ложа, Атия напряженно прислушивался к царившей вокруг тишине, то и дело вздрагивая от ужаса и из последних сил, умоляя Господа избавить его грядущего кошмара.

Но отняв руки от лица и подняв голову на неясный звук, он увидел отнюдь не ангела с пылающим мечом, а того, кому отныне принадлежал для удовлетворения похоти. И всякие надежды оставили его.

В комнате царил полумрак, однако света ламп было достаточно, дабы не утруждая глаз господин вполне имел возможность оценить наложника.

Если конечно смог бы разглядеть его толком: мальчик дрожал, тщетно пытаясь закрыться и вжаться в подушки. Атия смотрел на возникшего перед ним хозяина отчаянным взглядом широко распахнутых глаз, замерев в оцепенении как птичка перед змеей. Лазурь взгляда потускнела от слез, веки покраснели и опухли, а губы пылали, как после поцелуев… Последняя мысль заставила усмехнуться, и Фоад решил отложить недовольство по поводу неподобающего вида и встречи.

— Хорошо, — удовлетворенный тон прозвучал для Атии рыком сытого тигра, — раб должен бояться своего господина.

Он приблизился, и мальчик, кажется, даже дышать перестал.

— Из страха произрастают три единственно необходимых рабу добродетели: покорность, послушание и подчинение. Встань.

Негромкий, но резкий приказ заставил мальчишку содрогнуться всем телом и лишь еще сильнее сжаться — он не смог бы пошевелиться даже под угрозой немедленной расправы, как с тем провинившимся юношей!

Может тот тоже не подчинился хозяину? От всколыхнувшейся в памяти жуткой картины легче не стало…

Черные брови сошлись на переносице, но Фоад сдержал раздражение на неразумного раба за промедление, все же напомнив себе, что новое положение ему не привычно. Любые свои распоряжения господин Аббас, прозванный Гневом небес, повторять не привык, но было бы странно ожидать, что Атия сможет с первого же раза предугадать его желания, как немногочисленные, зато идеально вышколенные наложники сераля. Он оказал мальчишке высочайшую милость, наказав его своей рукой, к тому же придержал удар, чтобы не разбить пощечиной нежное личико в кровь, и даже снизошел до объяснений:

— Ты уже преступил одно из правил, но на первый раз я прощу тебя. Не допусти второго, потому что красота не окупает строптивого нрава. Встань!

Приподнявшись с подушек, куда его опрокинуло, Атия лишь мельком взглянул на господина из-под слипшихся стрелочек ресниц, но этого оказалось достаточно. Он неловко сполз с ложа, бессознательно стараясь держаться от мужчины настолько далеко, насколько позволяли размеры комнаты, отчего едва не влип уже в стену. И будь ему сейчас куда бежать — не смог бы, рухнул бы где стоял! Щека ныла от удара, в бесполезной попытке прикрыться от жесткого взгляда пальцы судорожно стискивали у ворота наброшенный на него евнухами распашной халат…

Так страшно ему еще никогда не было! И можно было бы убеждать себя, что все происходящее жуткий сон, но никогда Атии не снилось подобных снов, тем более настолько реальных и ярких!

— Атия…

Мальчик тут же замер совсем, наблюдающий за ним мужчина усмехнулся довольно. Одно небрежное прикосновение и руки юного невольника обессилено упали вниз, шелк мягко соскользнул по ним, опускаясь на пышный ковер невесомым облаком. Фоад сел, откинувшись, откровенно любуясь представшей взгляду картиной.

Однако этого было мало! Потянувшись, он дернул шнурок, удерживающий на бедрах мальчика оставшуюся ткань, и снова отстранился, смакуя зрелище целиком: стройные ноги — тонкие, но не хилые, узенькие бедра, живот впалый, но ребра не торчат сквозь кожу, все линии плавные, ласкающие глаз, а кожа… Аллах, ведь в самом деле светится, мерцает теплым жемчугом в свете ламп! И волосы — ошейник рядом кажется тусклой железкой. Личико заплакано, и от того еще более трогательно, на щеках пунцовые розы смущения, длинные ресницы трепещут, дыхание сбилось — что ж, господин Аббас Фатхи аль Фоад признал, что подарок достоин восхищения, и прелесть невинности увлекала его все больше, манила неизбежным обладанием…

Показалось, что сердце оборвалось и кануло туда же в шелк, под ноги хозяину, когда тот поднялся, придвигаясь вплотную. Мальчик беспомощно всхлипнул и зажмурился, ощутив рядом сильное жилистое мужское тело. Его колотило в ознобе, ноги стали ватными, внутренности скрутило и сознание вот-вот грозилось померкнуть. Атия робко понадеялся, что так и будет, и он хотя бы не почувствует ничего, что станет делать с ним страшный черный господин!