Снег в июле - [6]

— Два сантиметра, Роман Гаврилович. Правильно. А вот пониже сколько?

Он смерил. Кричать сразу перестал, почесал затылок.

— Да. Тут многовато. — Говорит прорабу: — Чтобы больше такого не допускать. Ясно?

Прораб побожился, что впредь до самой его смерти швы будут в норме. Вернулись мы в прорабскую. Начальник приказал мне книгу жалобную выдать.

— Пиши! — приказал он мне.

Я записал, что швы второго блока не по техническим условиям и что блоки нужно переложить.

— Доволен, кляузная твоя душа?

— Так точно, Роман Гаврилович.

— Ну вот, звони начальнику главка, что доволен. Начальник главка приказал никому со стройки не уезжать, пока ты не позвонишь.

— Могу позвонить или заехать даже. Секретарша меня просила к ним заглядывать. Только сперва переложите блоки. Осадка может быть большая.

Как закричали они все хором, что сумасшедший я, что никто этого никогда не делает, что строители потребуют выгнать меня. Я молчу. Откричались. Тут уже главный инженер треста вежливо так просит позвонить в главк.

— Переложить блоки нужно, товарищ Лисогорский.

Они снова кричать. Мирон Владимирович почесал лысину.

— Ладно, — говорит, — Кусачкин. Звони в главк, к Сергею Сергеевичу, простим их на первый раз. Ну чего ты?

Я ни в какую.

— Вы ведь сами, Мирон Владимирович, мне сегодня утром качество наказывали блюсти. Вот я и выполняю ваш приказ.

Так и настоял на своем, переложили блоки. Потом включил микрофон, так, чтобы всем было слышно, и звоню в главк. Трубку сняла секретарь.

— Это, — говорю, — снова Кусачкин.

— А, Алексей Васильевич!

— Да, — говорю, — тот, что «пять лет назад», простите, не знаю ваше имя-отчество.

— А вы, — говорит, — и шутить умеете! Тамарой Ивановной меня звать.

Тут Роман Гаврилович не выдержал.

— Долго ты еще, окаянный, любезничать будешь? Мне уезжать срочно нужно, — зашипел он.

— Соедините меня, Тамара Ивановна, с Сергеем Сергеевичем, — спокойно говорю я. — Сергей Сергеевич? Это Кусачкин Алексей Васильевич… тот, который два года назад… Все сделали: и жалобную книгу дали, и блоки переложили. Спасибо за помощь!

— Нет, это тебе спасибо. — Так и сказал начальник главка. — Сразу они все сделали или кочевряжились?

Посмотрел я на Романа Гавриловича. Он уши навострил: что, мол, я отвечу. А чего я буду своего брата строителя подводить?

— Сразу, Сергей Сергеевич.

— Ну что ж, и хорошо. До свидания. Если потребуюсь (так и сказал — «если потребуюсь»), звони, Алексей.

Роман Гаврилович только затылок почесал, говорит прорабу:

— Черт с ним, ты исправь все, что тут он долдонил, а то опять кляузничать станет. Видишь, он уже с начальником главка подружился, скоро на «ты» перейдет.

— Будет сделано, — говорит прораб. — Я до конца жизни технологию нарушать не буду.

— Что ты с «концом жизни» заладил? — рассердился Роман Гаврилович. — Ты хоть до конца дня не нарушай. — Посмотрел на меня: — Ты ведь год прорабом проработал. Так?

— Так, — подтверждаю.

— Ага, хорошо! Через месяц мне на глаза не попадайся, я из тебя котлету сделаю. Тебе и твой дружок начальник главка не поможет.

— Почему, — спрашиваю, — через месяц?

А они только друг на друга поглядывают, смеются. Никак я их всех не пойму. При чем здесь год моего прорабства и что должно через месяц случиться? Вышли все, остался только наш главный инженер. Смотрит задумчиво на меня и тихо так говорит:

— Вы поняли, что сейчас сделали?

— Как не понять. Руслан… простите, все ваше отчество забываю. Блок один переложили.

Он смотрит, вроде чего-то ждет.

— …Новый блок правильно поставили… Ну, двери на пузе больше таскать не будут.

Молчит, смотрит.

— …Что еще? Вроде все, — говорю я. — Чего вы на меня, Руслан… смотрите?

— Вы, — говорит он, — правду только что отстояли. Великую правду!

Понял я, конечно, о чем он говорит. Только всегда в таких случаях на меня озорство нападает и я чудачком прикидываюсь.

— Какую же правду, Руслан Олегович? Я технические условия отстаивал.

Он посмотрел на меня печально так, толкнул дверь изо всех сил и выскочил на площадку. Побежал, что-то бормочет про себя и руками размахивает.

Небольшой перерыв сделаем. Потом расскажу, как дальше события пошли.

К концу дня вызвал меня к себе Мирон Владимирович.

— Садись, Алексей Васильевич. Садись, дорогой, — на стул показал. Лысину шариковой ручкой почесал. — Хочу поговорить с тобой. Только не обижайся. Хорошо?

— Какой разговор, Мирон Владимирович, — отвечаю я. — Раз вы есть начальство, не имею я права на вас обижаться. Еще Нина Петровна мне наказывала: «Алешка, приказ начальника — закон».

— А кто такая Нина Петровна? — спрашивает Мирон Владимирович.

— Вы что, ее не знаете? — удивился я.

— Представь себе, Алексей Васильевич, не знаю. Вина моя большая, но не знаю.

— Да-а! Кругликова ее фамилия.

— Ах, Кругликова! Нет, извини, не знаю… Так вот, Алексей Васильевич, полегче бы нужно. Знаешь, очень строители обижаются на тебя.

— Как хотите, — говорю, — Мирон Владимирович, полегче не могу. Вы, Мирон Владимирович, тащили когда дверной блок?

— Нет.

— Вот попробуйте, тогда поймете. Как хотите, могу уйти с работы.

Мирон Владимирович только руками замахал:

— Ладно, ладно, делай, Кусачкин, что хочешь. Черт с тобой!