Снег в июле - [26]

У ворот стройки Круглов стоит. Вроде меня не замечает, повернулся спиной. Но когда я уже вышел на улицу, окликнул:

— Скапустился? Дожал тебя инженер?

— Дожал.

— Так я и знал. Неприятный стал ты для меня человек, Кусачкин.

Тут мы подходим к самому главному: как я со своим бывшим прорабом встретился… Улыбаетесь вы. Мол, что тут особенного? Эх, уважаемый, не работали вы на стройке. Попал я туда еще совсем зеленым. Привел меня Николай, сосед наш по квартире. Не скажу чтобы стройке я очень удивился — у нас в Москве, можно сказать, башенные краны всюду. Если образно, а без выражений какие это записки, то башенные крана во все окна москвичей заглядывают. Даже в Кремле, видел я, кран работает.

Так вот, подводит меня Николай к старшему прорабу (справочку даю вам, уважаемый: просто прораб, не старший, на стройке редко бывает) и говорит:

— Вот Петр Иванович, Алешка. Закончил восемь классов, вон какой вымахал, а его на чертежную работу определяют. Хочет к вам монтажником. Очень просится, нравится ему дело строительное…

Посмотрел я на прораба (для краткости слово «старший» писать не буду): лицо желтое, сам худой, в чем только у него прорабство держится? Он одно слово сказал:

— Делайте!

Николай засомневался:

— Что делать, Петр Иванович? В бригаду учеником?

А прораб уже пошел. Постоял Николай, подумал:

— Ну, значит, так и есть. Считай, что ты на работе. — Вечером взяли у меня заявление и оформили.

Что вам сказать, уважаемый? Драил меня этот прораб, как говорится, в хвост и в гриву. Опоздал, к примеру, я минут на пять, не больше, думаю пройти, авось никто не заметит, а он тут как тут.

— Алексей, подойди! (Меня все Алешкой звали, прораб — только Алексеем. И вообще, не было у него такого, чтобы кричать на людей, ругать их — уважительно ко всем относился.)

Подхожу:

— Здравствуйте, Петр Иванович!

— Здравствуй. Ты почему опаздываешь? Четвертый раз уже в этот месяц.

— Второй, — говорю, — Петр Иванович. Ей-богу!

Он блокнот вынимает:

— Два раза утром опоздал и после обеденного перерыва два раза. Дни назвать?

Что тут сказать? Стою молчу.

— Еще раз — отправлю в отдел кадров.

И довел он меня до такого состояния, что я среди ночи вскакивал на работу бежать. Смотрю на часы: еще только четыре…

Дожал он, перестал я опаздывать. Потом за технику безопасности взялся. Каску чтобы я носил на работе не снимая; чтобы со страховочным тросиком работал; книжку дал по технике безопасности, чтобы я наизусть выучил…

Что вам сказать? Привык я без головного убора ходить. Так у нас все: и молодые, и постарше ходят (читал я, правда, что в Англии принято в шляпах и кепках ходить). А тут целых восемь часов в каске. Ловчусь: как наверху работаю, у всех на виду, в каске, как на этаже — каску снимаю.

Э, нет! Только каску снял, полчаса, не больше, проработал, скажем, на стяжке под полы, смотрю — прораб.

— Почему, Алексей, без каски?

— Так я, Петр Иванович, только снял. Неужто и пот со лба уже нельзя вытереть?

— Полчаса уже пот вытираешь…

Дожал он меня и тут. Один раз дома нужно было пол подмести, так я каску бросился искать. А правила по технике безопасности вызубрил как «отче наш» (слышал, говорят так, а что оно такое, не знаю. В толковый словарь заглянул — «молитва Господня», оказывается).

После этого принялся он меня монтажному делу обучать: как правильно блок или панель ставить, как стык делать в панелях, в блоках, чтобы вода через швы не затекала, как плиты укладывать. Покажет — уйдет. Через час снова около меня, и все ему не так… Эх, тошно было! А как освоил я монтаж, за секунды взялся. Значит, чтобы быстро и в ритме работал. Довел он меня до такого состояния, что похудел я килограмм на пять. Все спрашивают меня, не болен ли.

Решил я на монтажное дело плюнуть. В самом деле, другие поработали, скажем, на поточной линии или у станка, вечером на гулянку или в кино, а я, как проклятый, все зубрю строительное дело. Решился. Пришел к нему с заявлением:

— Вот, уходить от вас хочу, нет уж сил ваши попреки выслушивать.

Он только посмотрел на меня. А знаете, уважаемый, какие у него глаза? Яркие, такого синего цвета. Смотреть в них хочется без конца, словно рассказывают что-то тебе. Как посмотрел он на меня, я сразу:

— Ладно, Петр Иванович, считайте, не давал я вам заявления.

Так работал я на стройке под надзором прораба три месяца. А потом приехала комиссия по разрядам. Председателем главный инженер, я уже о нем рассказывал, Руслан Олегович. Посмотрела комиссия, как я работаю, вечером приказал прораб мне в СУ явиться. Собралось в красном уголке нас человек двадцать, разряды получать. Между прочим, никак не могу понять, почему это такой зал — в нем метров восемьдесят квадратных, не меньше, — почему он «уголком» называется? Вот много у нас такой словесной ерунды. За техникой, технологией — все следят, чтобы она была новой, а вот названия многие устарели… На сцене комиссия во главе с инженером. Он вызывает по одному и вопросы задает. Только плохо товарищи наши дорогие отвечают. Видно, не драили их прорабы.

Вдруг машина зашумела. Подъехала «Волга» к самому окну, боковое стекло наполовину опустилось, и высунулась голова нашего начальника СУ Романа Гавриловича. Он никогда из своей машины не выходил. То ли боялся, что его место начальническое займут, или что другое, не могу сказать.