Смысл зла - [60]

— Что заставило его?

— Нет. Только это. Одно короткое слово, — она посмотрела на него. — Это было началом. Он попросил меня сходить с ним в школу на танцы, и я сказала «нет».

— Что он сделал, Изабелл?

— Тогда — ничего. Я сказала, что не отношусь к нему так, что он скорее мне, как брат. Он сказал, что это ужасно, но он понимает. Несколько дней спустя, я увидела его в кустах около моей квартиры. У моей спальни. Смотрящего на меня.

— Ты не вызвала полицию, — предположил Рэйф.

— Мне было семнадцать. Я ему доверяла. Я думала, что он просто… плохо воспринял мой отказ. Может быть, мне немного польстило то, что я для него столько значила. Так что я просто опустила занавески. И не открывала их. Но потом он начал… появляться везде, куда бы я ни приходила. Всегда на расстоянии. Не сводил с меня глаз. Вот тогда я и начала немного… бояться.

— Но ты так и не сообщила об этом.

— Нет. Все любили его, и я думаю, что немного опасалась, что мне никто не поверит. Я доверилась лучшей подруге. Та позавидовала. Сказала, что он помешался на мне, и что мне следовало чувствовать себя польщенной, — она снова невесело рассмеялась. — Ей тоже было семнадцать. Что можно знать в семнадцать лет? Я старалась чувствовать себя польщенной, но всё сложнее было чувствовать что-либо еще, кроме страха. Я могла позаботиться о себе. Я знала приемы самозащиты, но… что-то такое было в его глазах, чего я прежде не видела. Что-то злое. И голодное. И я не понимала почему, но это меня пугало.

Рэйф ждал, так как не мог спросить. Он пожалел, что они не находились в более уединенном месте, но у него было подозрение, что если бы так и было, то Изабелл не захотела бы, — или не смогла, — рассказать ему об этом. Он подумал, что ей как раз необходима обособленность такого места, где находилось не так уж много людей. И они не были так уж близко. Еда, музыка и тихий смех, временами доносившийся из другой части комнаты.

Тут присутствовала нормальность.

Он подумал, что Изабелл боялась, что не сможет держать себя в руках, чтобы рассказать об этом, если бы они были одни. Или так, или она бы намеренно решила рассказать ему обо всем без намека на интимность. В общественном месте между ними был стол, и все уродство могло бы быть смягчено или затемнено, или даже отброшено в самом конце с наигранным пожатием плечами и вежливой фразой: «Но это всё произошло, естественно, давным-давно».

В зависимости от его реакции на ее рассказ.

В зависимости от того, насколько хорошо он его воспримет.

— Разумеется, в те дни не так уж много говорили о преследовании, — ее голос был ровным и контролируемым. — То есть, это происходит только со знаменитостями, а не с обычными людьми. Не с семнадцатилетними девочками. И точно это не мальчики, которых знаешь всю свою жизнь. Так что когда я, наконец, рассказала своему отцу, он поступил, как он считал нужным. Он не позвонил в полицию — он решил разобраться с парнем. Очень разумно, без криков и угроз. Всего лишь по-дружески предупредить его, что меня он не интересовал, и ему следовало бы держаться от меня подальше.

— Вот и стрессовый фактор, — пробормотал Рэйф.

— Как выяснилось, так оно и было. Мой отец не мог этого знать. Никто не мог этого знать. Он слишком хорошо прятал свое настоящее лицо. Если бы мой отец пошел в полицию, и все восприняли бы угрозу всерьез, может быть, всё закончилось бы иначе. Но после того, как всё закончилось, они сказали мне, что… может быть, это всё равно бы случилось. Может быть не сразу, но он ничего подобного не делал и был таким хорошим парнем, так что они бы все равно его надолго бы не удержали. Так что, вероятно, ничего бы не изменилось, если бы я вела себя по-другому, если бы мой отец повел себя иначе. Может быть.

— Изабелл…

— Это случилось в среду. Я пришла домой из школы, как всегда. Приехала с подругой, потому что мой отец считал, что я достаточно взрослая, чтобы иметь собственную машину. Она высадила меня и потом поехала к себе, а я прошла к дому. Как только я закрыла дверь за собой, то поняла, что что-то не так. Всё было не так. Может быть, я почувствовала запах крови.

— О, Христос, — тихо сказал Рэйф.

— Я зашла в гостиную, и… они были там. Мои родители. Сидели на диване. Рядышком. Они держались за руки. Мы узнали потом из записки, которую он оставил, что он заставил их пройти туда под дулом пистолета. Усадил их. А потом застрелил. Обоих. У них даже не было времени испугаться, они выглядели… удивленными.

— Изабелл, мне так жаль, мне так жаль.

Она моргнула, и на мгновение казалось, что ее губы дрожат. Потом она справилась с собой и спокойно ответила.

— История могла бы на этом и закончиться. Если бы так, я бы никогда не стала ясновидящей. Я не знаю. Никто не знает.

— Но это было только начало. Я повернулась, — чтобы побежать в полицию или позвонить туда, не знаю. А он стоял там. Он сказал, что ждал меня. У него был пистолет, с автоматическим глушителем; вот почему соседи ничего не услышали. Я сначала была слишком напугана, чтобы кричать, просто в шоковом состоянии, но потом он сказал мне, что убьет меня, если я хотя бы пикну. Так что я не издала ни звука. На протяжении всех этих часов, всю ночь, я так и не издала ни звука.