Смысл жизни человека: от истории к вечности - [61]

Подводя итоги выборочного исследования представлений о цели и смысле жизни отечественной философии на рубеже XIX и XX веков, можно сказать следующее:

1. смысложизненная проблематика в работах российских философов занимала ведущее место и была обусловлена их стремлением осуществить целостный когнитивно-ценностный подход к жизни человека: ее содержанию, месту в архитектонике мирового бытия и целевой ориентации;

2. целостный подход к проблеме смысла жизни потребовал обращения к ее метафизическим планам и к признанию реальности абсолютного содержания морали, которое является основой ее безусловной императивности, а также методологически оправдывает совмещение когнитивного и ценностного компонентов этики как практической философии;

3. смысложизненная императивность не отождествлялась, с одной стороны, с социальной нормативностью, которая, как правило, (за исключением B.C. Соловьева) оценивалась как эмпирический признак этики в ее «законнической» форме), а, с другой стороны, – с чисто религиозной, как гетерономной по отношению к морали;

4. целеполагание и смыслополагание рассматривались (за исключением Н.А. Бердяева) как органически близкие когнитивно-ценностные процедуры этического исследования, имеющие единую не только гносеологическую, но и, главным образом, онтологическую основу;

5. по критерию абсолютности в архитектонике жизненных целей выделялись цели естественные (первозданные) и искусственные (привнесенные), объективные и субъективные, истинные и частные; эти дистинкции отразили суть основного подхода к жизни, ее понимания как принципиально двууровневой, представленной эмпирическими и идеальными элементами, в контексте, соответственно, времени и вечности. Связь трансцендентного и имманентного планов бытия изображалась как основная, определяющая все содержание и механизм нравственной жизни;

6. анализ выделенных целей человеческого существования в кон тексте основных ценностно-императивных программ сопровождался негативной оценкой эвдемонистической и утилитаристской трактовки проблемы содержания, цели и смысла жизни человека;

7. стремление к синтетическому образу мира и жизни в нем чело века не привело к уменьшению роли живой и конкретной человеческой индивидуальности, а, наоборот, исходило из ее субстанциальной значимости. В этом пункте метафизическая и экзистенциальная трактовки человеческого бытия, по существу, совпадают: человек как существо, одновременно, познающее и оценивающее, и находит смысл жизни, и привносит его в свое бытие. Смысл обнаруживается «на пересечении» идеи и ценности, рефлексируется человеком как «правда», или истина жизни в ее организующем и ориентирующем значении.

Таким образом, смысложизненная проблематика этических исследований должна была базироваться на тождестве теоретического и нормативного как основе выявления их содержательной специфики. Эта специфика конституирована не рефлексивным, где они принципиально едины, а онтологическим планом нравственного бытия человека. Здесь можно различить поведенческую и смысложизненную стороны этики как жизнеучения, отражающие противопоставленность социальноличностных и уникально-индивидуальных истоков морали. Практически все русские философы конца XIX – начала XX вв. различали эти истоки, что выразилось в постулировании разрыва между «должным» и «сущим», истинными и частными целями, «этикой закона» и «этикой благодати (творчества, совершенства)». Была, однако, сделана знаменательная попытка435 объединить поведенческую и смысложизненную стороны нравственности на базе трактовки заповедей Христа как духовного учения, синтезирующего все ожидания и устремления человечества. Этим мы обязаны писателю – философу Л.Н.Толстому, которого угнетала мысль о вечном разрыве должного и сущего и который взглянул на эту проблему с точки зрения возможности их конкретного и действительного совмещения в человеческой жизни. Жажда практического воплощения на грешной земле учения Христа (которое он отделял от учения христианской церкви) привела его к позиции, утверждающей духовность как высший синтез религии и нравственности. Возможность данного синтеза он видел в решении именно смысложизненных вопросов: каково основание жизни? в чем ее ценность? каковы подлинная цель жизни и путь к этой цели?

Л.Н.Толстой начал свой поиск с выделения вечных истин «жизнестроительства», суть которых полагал в преодолении эгоизма и гордыни самомнения человека. Эгоизм отделяет его «непереходимой» чертой от всех людей, а гордыня самомнения подталкивает к переделке мира по частному плану, выдаваемому за абсолютно плодотворный (общее благо).

Основным истокам зла, по Толстому, необходимо противопоставить любовь, и не к «дальнему», а к «ближнему». Она не только должна, но и может стать нормативной основой отношений людей друг к другу. Понятие «мироповедение» становится у него выражением единства поведенческой и смысложизненной сторон высшей нравственности, не нуждающейся в посредниках между человеком и Богом. Абсолютность морали «обусловлена» отказом от таких базовых религиозных представлений, как посмертное воздаяние и наказание; незыблемым остается лишь авторитет Христа как Богочеловека. Религия сводится к роли истинного религиознонравственного учения, а главной задачей самой морали объявляется духовное преображение человека. Духовность как понятие становится синтезом религиозности и нравственности, снимающим их специфическое содержание. (По этому пути, надо сказать, пошли многие мыслители XX века, сакрально или светски ориентированные).