Смысл жизни человека: от истории к вечности - [113]

Утверждение безусловности нравственного ядра в сознании и действиях людей (без чего мораль неизбежно релятивируется и становится только интересным предметом этико-сциентистского анализа) сталкивается с кардинальной трудностью, так же обозначенной Кантом: о трансценденции нельзя ничего сказать, кроме того, что она есть. Однако любой исследователь сущности морали пытается выявить настоящий источник ее вездесущей авторитетности, то есть оправдать (от «правды») ее существование. Столь же страстно, и уже всякий человек, чем бы он ни занимался специально, хотел бы определиться в самом себе, выявить подлинный смысл своей жизни. Проблематика, обусловленная позицией уважения к абсолютному (как теоретического аналога культовопрактического отношения к нему) и позволяет соотнести эти два ряда вопросов – о морали и смысле жизни, кажущихся разными или рядоположенными в силу того, что их содержательная экспликация на уровне сущности весьма затруднительна, а на уровне существования они как будто оправдывают или жизнь в целом (смысложизненная проблематика), или только ее нравственное измерение (моральная проблематика).

Поскольку проповедовать от имени Абсолюта не дано никому, как выразился А.А.Гусейнов, единственным путем исследования взаимосвязи сущности и существования морали, а также методологическим основанием совмещения абсолютистского подхода в этике с ее практической трактовкой является, на наш взгляд, принцип диалога человека с абсолютным. Таким образом, из принятой онтологической посылки (метафизическая структура морали – сущностное основание ее конкретно-исторического существования) вытекает диалоговый принцип исследования морали и смысла жизни человека, прием их соотнесения друг с другом в контексте онтологического диалога человека с Абсолютом, как базового, или сущностного.

Человек, вступающий в данный диалог, обретает свою целостность, не сводимую, по отдельности, к природному, социальному и духовному «составу» целого. Можно ли, поэтому, усматривать сущность человека только в его социальном бытии? И не в этом ли кроется причина принципиальной неразрешимости проблемы универсальности и партикулярности в морали?

В социально-психологическом подходе к решению этой проблемы часто забывается, что реальным субстратом всех общественных связей и социума, как такового, является индивид – конкретное природносоциально-духовное существо, главная задача жизни которого не сводится к тому, чтобы быть совокупностью (ансамблем) общественных отношений. Наоборот, общественные отношения и связи возможны при наличии индивидуальных центров интенции к их установлению. Единению, солидарности людей предшествует их обособленность, позволяющая самостоятельно осмыслить и оправдать основания, принципы такого единения. Более того, задачей человека и на уровне существования, не говоря о сущности, может быть демонстрация социуму, социальной группе их кардинальной, вплоть до максимума, этической несостоятельности и бесперспективности. Человек очень часто бросает вызов собственной духовной ипостаси, самому Богу. В своей сущности человек всегда больше себя существующего, поэтому целостность сущности человека требует аналогичной целостности на уровне его существования, и вступление в диалог с абсолютным, как нам представляется, – необходимое начало и условие обретения такой целостности. Сознание наличия абсолютного эксплицируется как должное; осмысление должного как возможного не вообще, а индивидуально, порождает смысл морали. Таким образом, в возможности индивидуального смысла морали и жизни совпадают эти две фундаментальные проблематические линии философии, ее теоретические и практические компоненты как жизнеучения.

История философии морали дала целый ряд толкований природы должного: его источник усматривали в заповедях Бога, в естественноприродных началах человеческой жизнедеятельности, в общественных установлениях группового, классового или общественного масштаба их значимости… Общей тенденцией в определении природы должного стала депрагматизация чисто нравственных требований, то есть их освобождение от роли только средства для достижения каких-то практических целей общества и индивида. Поиск «чистого» содержания морали и его концентрация в понятии «долг» привели великого немецкого философа Иммануила Канта к идее безусловности (абсолютности) нравственного закона, который имеет априорную, то есть доопытную природу и универсальное значение. Категорический императив Канта не содержит конкретного указания, как человеку следует себя вести, как поступать в том или ином случае: определиться в этом каждый должен сам. Человек обладает изначальной свободой и автономной волей, и, значит, обязательным признаком подлинно нравственного решения выступает его самостоятельность, необусловленность ничем, кроме добровольного уважения к Нравственному Закону, как таковому. Никакие соображения, вроде пользы, стремления к счастью и т.п. не являются руководителями человека как морального существа; прежде всего прочего, он должен быть достойным своего счастья. Нравственное достоинство может и не сделать человека счастливым, от этого оно не теряет своего смысла и значения: «Ты должен, потому что должен». Всякого рода обоснования этого требования, как говорится, – «из другой оперы», выходит за рамки собственно морали.