Смысл жизни человека: от истории к вечности - [103]

Никакой предзаданности у смысла жизни индивида не существует: осмысление жизни и успешная реализация результатов такого осмысления абсолютно не гарантированы ничем и никем. Жизнь и ее носитель – человек – воплощение «авантюрности бытия», исход которой чаще всего трагичен.

Очевиднее всего, по Сартру, тот факт, что человеческое бытие резко противостоит вещественному бытию, хотя и погружено в него, в его вязкую и массивную абурдность, вызывающую «тошноту». Последняя, разумеется, не трактуется как физиологическая или психологическая реакция на мир: это – онтологическая экзистенциальная категория.

Дело усугубляется тем, что и само человеческое бытие «никогда не дано и всегда спрашивается», «это вечная отсрочка ответа». Так что, вопрос о смысле жизни индивида пребывает в этом вопросительном качестве.

Некоторую надежду на «ответ» оставляет наличие творческой свободы, благодаря которой человек «выбирает самого себя», становясь тем, кто он есть. Существование, таким образом, предшествует его сущности; свободный и ответственный поступок определяет линию жизни индивида.

Творческий выбор выходит за рамки писаной морали, порождая глубокие коллизии во внутреннем мире человека, решающего, например, как поступить: отправиться на войну с оккупантами своей родины, вписать, тем самым, постоянно рождающийся смысл существования в общий гуманистический контекст бытия, или остаться с матерью, чтобы быть единственной опорой самого близкого существа. Выбор всегда, в конечном счете, – за человеком, и поступок скажет о человеке все: о его подлинных качествах и смысложизненных ориентациях. Последние оказываются детерминированными возможностью и согласием нести ответственность за все поступки.

Человек, по Сартру – свой собственный проект и носитель его смысла. «Проект» уникален, и его выход в пространство общих ценностей отмечен также уникальным путем. Таким образом, универсальным в осмыслении жизни может считаться только единое требование к каждому индивиду: стать самим собой. Найти же общий знаменатель в конкретике смысловых самоопределений индивидов вряд ли возможно. В экзистенциальном плане человек всегда одинок, не будучи при этом эгоистом: выбирая себя, ты выбираешь и других людей, то есть сознаешь, что своим свободным выбором ты демонстрируешь не только возможность, но и необходимость ответственного Поступка, к которому принужден (своей свободой) каждый человек. Универсальное обнаруживается не в том, что выбрал индивид, а в самой необходимости Выбора; не в формулировке «смысла жизни», а в общем для всех требовании осуществить осмысление в уникальном для каждого индивида Поступке.

Так человек противопоставляет свою самость и аутентичное существование унифицированному, анонимно-безличному и, значит, безответственному «существованию», которое и назвать-то так нельзя.

Благодаря рефлексии: «действительно ли ты желаешь того, что желаешь?» (в смысле: не навязано ли тебе твое существование, и не появляется ли возможность в таком случае избежать ответственности?) аутентичное (подлинное) отделяется от неподлинного в человеческом существовании. Так что, человек постоянно дистанцируется не только от «вещности» мира, но и от самого себя устоявшегося, прошлого, инерционного. Человек – вечное бодрствование, переосмысление и доопределение самого себя в мире, в котором, однако, существует некая общность условий существования человека и общность требований к нему.

Итак, смысл жизни, по Сартру, может быть идентифицирован только как «заданное», но не «данное»; заданное не некой изначальной сущностью индивида, а его свободой, предполагающей ответственный поступок. «Задание» универсально не по своему содержанию, а по факту того, что оно вытекает из свободы как конституирующего начала человеческого бытия: «задано» всем, а не одному.

Интересную динамику в отношении к смысложизненной проблематике демонстрирует Альбер Камю.

Отправной точкой его размышлений о смысле жизни как «главной проблеме философии» выступает понятие «абсурда», в его конкретной экспликации: абсурдный мир, абсурдный человек. Существование индивида, считает Камю, не просто трагично, оно абсурдно и вытекает из отношения: неразумный мир – растерянный человек. Сама по себе неразумность мира не может быть обозначена как абсурд, таковым она становится рядом с человеком, в отношении к нему: «Абсурд имеет смысл, когда с ним не соглашаются».

Человек, ясно осознающий абсурд бытия, естественно склонен отрицать наличие у него какого-либо смысла. Последний предлагает некоторое участие мира в человеческом существовании, то, что оправдывает и мир, и индивидуальное существование, одновременно. Этого-то как раз мы и не обнаруживаем.

Найти силы жить в состоянии абсурда, привыкнуть к нему, как к своей «хронической болезни», мешает человеку наличие сознания, желание ясности, причем абсолютной (все или ничего!), страстность и свобода как изначальные движения души.

Таким образом, «абсурдный человек» приходит к сознанию необходимости «бунта»: «Одной из немногих последовательных философских позиций является бунт, непрерывная конфронтация человека с таящимся в нем мраком. Бунт есть требование прозрачности, в одно мгновение он ставит мир под вопрос».