Смута новейшего времени, или Удивительные похождения Вани Чмотанова - [19]

Множество было тостов. Закусывали от души. Щелкая каблуками, сновала обслуга. Компетентные лица многозначительно переглядывались.

В кремлевской кухне стоял отдельно поднос с семью бокалами.

Д-р Лунц вошел в сопровождении ассистента, несшего маленький баульчик.

— Будьте добры, наполните бокалы шампанским. — Приказал доктор дворецкому.

— Сию минуту-с.

Шипя, золотистое вино лилось из толстогубых бутылок.

Вошел переодетый официантом мужчина. Суровый шрам пересекал его лоб.

— Оставьте нас одних. — Распорядился доктор.

Он расстегнул баульчик и достал широкогорлый флакон оранжевого стекла с притертой пробкой. Надев резиновые перчатки, он извлек пинцетом прозрачный кристалл.

Мгновение пинцет помедлил… и выронил вещество в бокал. В лилию из ниток пузырьков обратилось оно. Кристалл исчез. Токи винного газа поднимались со дна бокалов. Отличить было невозможно.

— Запомнили, молодой человек, в каком именно? — с коротким смешком спросил доктор агента.

— Так точно! Справа, второй по часовой стрелке.

— Прошу вас, маэстро! — улыбнувшись, врач в белом халате похлопал агента по плечу и подтолкнул его к подносу.

* * *

В дверях банкетного зала показался ловкий молодой официант. Академик Збарский оживился.

— Дорогие товарищи! Позвольте мне предложить самый главный тост — за того, чье имя живет в веках!

Хлопнули пробки. Изящно лавируя, официант подошел к стайке кандидатов. Они чувствовали себя несколько стесненно в роскошной обстановке дворца.

— Прошу вас!

Все разобрали бокалы. Чмотанов мрачно курил.

— А что же… Вы?

— Я только крепкое пью, — сказал Ваня. — Этого не принимаю.

«Вот черт! Нужен ты нам, собака!» — выругался в душе агент, но улыбнулся:

— Вы нас не уважаете? Нехорошо! Не обижайте нас, попробуйте! Из лучших погребов дружественной нам Франции. И потом… особый тост. За Ленина!

Чмотанов смял сигарету и залпом выпил.

Глубокой ночью разбрелись спать тут же, во дворце.

Врачи, почти не пившие, собрались в смотровой комнате.

— Я думаю, Абдомомунов уже готов. Подождем для верности еще полчасика, — заметил д-р Лунц, сравнивая пилочкой заусенец на очень красивом ногте.

В пять утра шестеро взрослых мужчин в белых халатах шли гуськом по слабо освещенному коридору.

— Он здесь, — томно сказал Збарский и нажал на дверь. Она не поддалась. Д-р Лунц вынул отмычки и моментально открыл замок.

В комнате храпели. С неприятным чувством врачи включили свет в прихожей. На диване, разметавшись, спала уборщица этажа Капа.

— Что за черт! — шепотом сказал Сухин.

— Тихо! — сжал ему руку Лунц.

Рядом с Капой под одеялом виднелись очертания еще одного человека.

— Бедный. Он словно чувствовал и торопился вкусить последние радости, — прошептал с умилением Збарский.

— А каково ей, этой женщине. Вдруг проснуться рядом с трупом, — сказал Сухин.

— Смерть в твоей постели, это ужасно, — подтвердил д-р Лунц.

Врачи приблизились и осторожно приподняли одеяло. Лицом в подушку, нелепо расставив ноги, лежал Токтоболот Абдомомунов, № 317.

— Взяли! — скомандовал Збарский.

Жаркими руками взялись эксперты за труп и понесли. В полутьме неловко ткнули его головой в шкаф.

В тот же миг труп ожил в их руках и вырвался. Благим матом заорали врачи в белых халатах, никогда прежде не терявшие присутствия духа. Эксперты, споткнувшись, попадали сверху на Токтоболота и образовали бушующую кучу мала.

— Это провокация! — слышались задушенные голоса.

Первым вылез совершенно голый Абдомомунов. В ужасе таращил он глаза на беспорядочную свалку. Охая, хватаясь за бока, от месива светил отделился акад. Збарский. Голая Капа, уборщица, в панике нырнула под кровать. Там же укрылся, хватаясь за сердце, № 317.

— Это что же, уважаемый коллега Лунц, вы ему aspirini всыпали? — ехидно спросил Сухин у Лунца, когда, оправившись, доктора стояли на ногах.

Лунц обескураженно молчал.

— Отвечайте, Лунц! — со злобой сказал Збарский. — Диверсия, значит? Под суд захотели? Мы вас в ваш институтик и запрем![52]

— Что вы… ради Бога! — Лицо Лунца позеленело. — Я прописал настоящий sublimate… обязуюсь… выполнить и перевыполнить…

Лунц в белом халате упал на колени и умоляюще протягивал руки к коллегам. Но что могло спасти Лунца?

О, улыбка судьбы! Как часто, отняв у человека последнюю надежду, ты даруешь ему спасение!

Страшный глухой крик донесся из-за стены. Медленный, но сильный яд одолел, наконец, железный организм Вани Чмотанова.

Лунц был спасен.

22 апреля ровно в 11 утра открылся для доступа мавзолей. Тысячные толпы непосвященных и тех, до кого дошел невероятный слух, в сапогах, ботинках, калошах и без калош, повалили на Красную площадь.

На подушках лежал Он. Наличествовали все части тела.

Люди, подгоняемые повеселевшей охраной, шли и старались задержаться на секунду дольше, чтобы навсегда сохранить в памяти дорогие черты самого человечного, самого простого и гениального человека — Ивана Гавриловича Чмотанова.

* * *

Вечером того же дня грянул салют. Заплясала Москва. Запели и заплясали все города мира. Ликовал весь земной шар.

Мало того. По б. Тверской катили бочки с бесплатным пивом. На площадях громоздились лотки с бесплатными бутер-бродами.

Стоп. Здесь начинаются недопустимые для исторического свидетельства домыслы, а ведь честное, незапятнанное имя для меня дороже всего.