Смирнов В. - ...Таки да! - [15]

К родным берегам Роберту-Дьяволу, резко потерявшему расположение Моххамеда Али после прогулки по шахскому гарему, удалось привести лишь каждого третьего волонтера. Самое обидное, что Одесса продолжала издеваться над солдатами свободы так же обидно, как раньше только над потерявшим трон шахом. Зависть оставалась завистью и до полного построения социализма на наши головы. Стоило только воину-интернационалисту Моне рассчитаться в кофейне каким-то ожерельем, как вслед ему гнусно шипели: «Ничего, он скоро и свою чалму с алмазом пропьет». К слову сказать, это действительно случилось, но гораздо позже; быть может, чалму просто сглазили?

И что мы теперь имеем после всей этой истории? Мой прадед Роберт-Дьявол разочаровался в жизни, усыновил давным-давно заведенного собственного ребенка, женился на его маме и поступил на службу в РОПИТ. Только, ради Бога, не путайте с общепитом, это заведение куда более солидное.

И вот мы с вами, молодой человек, сегодня сидим под облупившимся шахским прибежищем и вспоминаем эту историю, хотя сам дворец так похож на дворец, как я на мисс Одессу. Мне кажется, что ваш маленький магнитофон уже накалился от бушующих в нем страстей, которые когда-то гуляли по этому городу. Но сегодня в них мало кто поверит.

И тем не менее, в истории Одессы были и не такие приключения, и вы без меня знаете, что она дала миру людей еще более выдающихся, чем даже мой прадед Роберт-Дьявол Анагнастопуло. И если о собственной истории одесситов заставляли забывать всякие синицы и другие птицы этого полета, гадившие на их город, дарившие ему памятники, похожие на геморроидальные свечи, то это только наше горе. И скажу вам честно, мне остается только надеяться, что моя беседа с вашим магнитофоном не была напрасной.

ЛЕГЕНДА О ДВУХ АЛЬБЕРТАХ

«16 октября в 5 часов 30 минут утра из Одесского порта отошли последние транспорты с советскими войсками и руководящим ядром партийных и советских работников города».

«Одесса. Очерк истории города-героя».

Сейчас октябрь, и море скоро станет свинцовым, бычок пойдет на глубину, а здесь будет клевать только мелочь на тонкую месину. Зато пойдет глось. Он почему-то в этом месте всю дорогу крутится, когда холодает. Ты не дурнее глося и крутишься возле меня. Потому что где я - там рыба. Ничего удивительного - я с нее живу, хотя этого делать нельзя.

Не разрешают продавать рыбу на Привозе, дожили, слава Богу. А я все равно ее там продаю. И менты меня не трогают. И ты не думай, что я им кидаю долю, нет. Просто, когда они забрали меня два раза в жизни - первый и последний - я им все выложил за себя. Как на духу. И тогда главный мент Привоза сказал мне: «Торгуй, батя. Мы не можем уследить за всем, что здесь творится. Поэтому торгуй - и флаг тебе в руки. Ничего не бойся». Честно сказать, я ничего и не боюсь, но приятно, что среди ментов попадаются такие ребята. Так что мне в этом году торговать еще месяца два, а там дай Бог дотянуть до весны - и снова в море. Пригреет солнце, зашевелится бычок, расцветет акация и подойдет ставрида. Люди снова начнут покупать у меня рыбу и говорить: «Спасибо, Карлыч». Потому что я лишнего никогда не драл, а мелочь всегда отдаю даром нищим старухам. Мне много не надо.

Вот видишь, кругом камни, а между ними пляжик песчаный. Так это любимое место глося, запомни его. Чтобы легче было в шторм попадать. Вдруг мы больше не увидимся. Ты же ловишь для удовольствия, а я - чтобы выжить. Смотри, какой сурман, сбитый, как свинья. Сейчас - самое золотое время для рыбы. А зимой я засяду в своей берлоге, буду читать книжки и ждать весны, Если Бог даст дождаться.

Скажу тебе честно, в мои годы многие старики начинают верить в Бога; Это только в молодости, когда жизнь кажется вечностью, ты считаешь себя самым главным в мире. А потом получаешь от жизни по носу и становишься на свое место. Место в раю я себе обеспечил. Потому что тот, кто провел свою жизнь в аду, не может продолжать ее в том же месте на том свете. Мне так кажется.

А главное - попадешь туда без проблем, документов никто не спрашивает. Их у меня и тут нет. А зачем, кто надо - Карлыча и так знает. Помру, вот смеху будет, потому что догадываюсь, какая беготня начнется, чтоб выяснить, как меня зовут?

Ты знаешь, как меня зовут? То-то же. Карлыч да Карлыч. Так это не кличка, а отчество. А вот на руке две синенькие буковки «А», видишь? Наколки тускнеют со временем, как картины. Тем более от такой жизни. Так вот, если ты думаешь, что это написаны инициалы моего имени и фамилии, то ошибаешься, хотя буквы совпадают. Меня зовут Альбертом. Его тоже звали Альбертом. И фамилии наши были похожи - его Айзенштейн, а моя - Айзенштайн. Только отчества разные. Его - Абрамович, мое - Карлович. И корешевали мы с ним чуть ли не с пеленок, потому что родились в одном дворе в неделю разницы. Альберт был старше меня. А теперь я обогнал его на полвека.

Вот я все думаю: до чего погано устроен этот мир. Всего одна буква разницы в фамилии, а как круто разметала нас судьба. Мы с Альком - не разлей вода, его дом был моим, а мой его, и до войны люди жили куда лучше, чем сейчас. Помню, в нашем дворе стоял громадный стол, и после работы все не разбегались по своим углам, а вместе пили чай за этим столом из самовара с медалями на брюхе. Что там говорить...