С такими клёвыми пальцами Колька Цукер[1] вполне мог родиться пианистом и выучиться на Рихтера. Но вместо того, чтобы барабанить по клавишам в переполненном зале, извлекая из пианино без шума и пыли волшебные звуки и хорошие бабки, Цукер стал швендять по трамваям чаще контролеров. И с каждого маршрута благодаря своим умелым пальцам он снимал столько доходов, с понтом имел фамилию не тише, чем у Шуберта. Получи часть этого заработка одесское трамвайно-троллейбусное управление вполне могло бы соскочить с дотации и заказать по перечислению шикарную рекламу на уровне «Пробил час ОТТУ-У-У». Так наглый Цукер, тащя с вагона хороший куш, в отличие от коллег, занятых легальным ремеслом, даже не думал бросать хоть какую-то долю этому управлению за аренду рабочего места, и поэтому оно тяжёлой гирей висит на городском балансе.
Цукер появлялся в трамвае разодетый не хуже популярного музыканта на банкете, зато не тащил за собой рояль, чтобы исполнить пассажирам любимый с детства романс «На бану[2] шум и гам, суета, на бану щипачи[3] промышляли, и почти на глазах у ментов они ловко карманы шмонали[4]». Хотя после его променада по вагону некоторым пассажирам хотелось валидола с нашатырём, а вовсе не песен, которые строить и жить помогают без копейки денег на кармане.
Жизнь ни разу не щёлкнула Цукера наручниками но носу, оттого он справедливо начал считать себя звездой трамвайной величины и не ронял достоинства, работая с ширмой[5], а тем более с напарником. И в самом деле, зачем был нужен трамвайщик[6] Цукеру, если он мог не только элементарно сработать шмеля[7] из заднего кармана жирного фраера[8], но и расписать[9] лифчик, хотя многие мадамы почему-то уверены: ничего надежнее таких сейфов промышленность ещё не создавала. И чтоб вам вконец понять, что не было лучше Цукера щипачей в нашем городе, бурно производящем не только великих музыкантов, так в своё время Колька выиграл творческий конкурс у виртуоза Москвы Косого.
Косой прибыл в Одессу на гастроль при таком виде, с понтом его фамилия и морда значатся не в ментовских досье, а во всех мировых концертных афишах большими буквами и крупным фасом. Колька ненавязчиво намекнул этому деятелю: некоторые московские фигуры в Одессе еле-еле проканывают за идиотов. И хотя Косому было куда отступать, потому как в Одессе всегда перебор между трамвайными маршрутами и стоящими ворами, он вспомнил, что за ним Москва. И забожился на моечке[10]: если Цукер докажет своё превосходство, то Косой готов переть из Одессы домой наполеоновскими темпами. Но когда мастерство матушки-столицы окажется выше, пусть Одесса-мама не обижается, и её гость будет на шару кататься по самым выгодным для него рельсам.
Косой не посрамил Москвы. Он, не торопясь, прошёл по вагону, выбранному в качестве ринга соперником и помыл за один заход между передней и задней площадками четыре шмеля из вториков[11] и верхних потолков[12], попутно расписав дурку[13]. Цукер признал за коллегой высокий класс работы, но еле стерпел, что соперник нагло называл шмеля по-московски лопатником[14]. А потому решил во что бы то ни стало доказать: он уже забыл за методы работы, каких Косой ещё не знает. Причём, без кани[15] на цырлах[16], с чего начинает бомбежку даже гезель[17].
Цукер забился среди переполненного вагона в припадке несуществующей падучей, закатив зрачки до беспредела, но это не помешало ему забомбить несколько шмелей из бланке[18] приводящих его в чувство пассажиров. И больше того, он сумел сработать башмалу[19] у одной из сердобольных мадамов, хотя она прятала бабки в такое место, по сравнению с которым лифчик может показаться накладным карманом сверху пальто.
После этого номера посрамлённый Косой слетел с пальмы первенства недозрелым кокосом и шпановым брусом[20] покатился до своей Москвы, где на его долю в равной степени до сих пор хватает лохов[21] и трамваев. Колька продолжал раскланиваться на остановках с работниками оперативно-поискового отделения, чьи изображения он помнил гораздо лучше собственной тёщи. А менты гребли лопатой поганых торбохватов, бросавших тень на ювелирное искусство подлинного щипача.
Вы можете себе представить концертный зал, посреди которого, лабает[22] бессмертную музыку божественными пальцами гений от клавиши? Наверное, можете, даже если у этом зале вас сроду не бывало. Тогда представляйте дальше: вдруг на сцену вылазит какой-то придурок и начинает лажать[23] представление, лупя со всей силы своими корявыми мослами по консервной банке. Так разве нормальному меломану не захочется, чтоб у этого солиста стало больше на одну дырку в голове? И хотя Цукер не очень любил ментов, пусть его всего раз заловили для нудностей по профилактике правонарушений, он был доволен, а то, как оперативники вязали штымпов[24], которым было до фонаря — что сбегать на гоп-стоп[25], что завалиться кому-то на карман. Причём попытаться наколоть не жирного фраера, а старика или женщину с ребенком, чего воровская честь категорически запрещает.
Так может и до сего дня Колька героически бы выдержал за наличный расчёт давку у переполненных трамваях, когда судьба наглядно доказала ему, то похоронный марш не всегда исполняется исключительно по желанию заказчика. И если человек чересчур придаёт любви какое-то место среди других эмоций, это может выйти ему боком. Хотя Цукеру это вышло совсем другим местом.
