Смирнов В. - ...Таки да! - [13]

Терпению молодожена пришел конец, когда его последнее приобретение отправило в нокаут слугу у ворот дома и выбралось на турецкую улицу с таким видом, будто ей кто-то сильно нагрубил.

Мало того, что девушка шла по городу с незакрытым лицом, так она еще встретилась с начальником городской стражи на его голову. Стоило только турку сделать удивленные глаза, не сказав, прошу заметить, при этом ни слова, как он тут же получил пару пока непонятных комплиментов. А так как толмач к тому времени уже успел спрятаться во французском посольстве, женщине пришлось перейти на более прозаический международный язык.

Схватив начальника стражи за его роскошные усы, дама, как говорят в ее родной Одессе, натянула его головой на колено, распугав диким боевым воплем уронивших ятаганы стражников.

Вот после этого, повторяю, терпению ее мужа пришел конец. И он по-быстрому смылся из родных краев, позабыв оставить свои координаты не только последней жене, но и всему оставшемуся в неведении гарему. Но перед этим турок сделал Роберту-Дьяволу такую рекламу, что теперь никто бы не рискнул купить у него безрогую козу, не то что очередную жену. Что касается последней одесситки, проданной в Турцию за наличный расчет, то дальнейшая судьба ее мне точно не известна. Говорили, что она одно время возглавляла городскую стражу Стамбула, а потом участвовала в кавказских набегах и даже грабила банки с таким шиком, что легендарному Камо рядом делать нечего. Но мало ли о чем говорят в Одессе. Здесь еще не такие рассказы можно услышать. И не столь правдивые, как о моем прадеде, пострадавшем от не умеющего обращаться с женщиной турка.

Пока Роберт-Дьявол раздумывал, как же теперь добывать хлеб насущный с сопутствующими ему атрибутами, владелец Шахского дворца вконец истосковался, хотя у него не было жены из местного населения.

Наконец-то шах решил вернуться на родину, пусть даже ни один человек в Одессе не орал ему в очереди за мясом нечто вроде «Морда иранская, если тебе что-то не подходит - ехай к себе в свой Тегеран». Но в кафе Фанкони только и было разговоров о нищете этого приезжего, а газета «Одесские новости» зло издевалась над Моххамедом Али из номера в номер, помещая рассказы насчет того, как бедного шаха подкармливают местные жители то парой яичек, то селедкой, то пачкой папирос «Сафо». Насчет нищеты шаха пошли рассказы вроде: «Тетя Мотя, а куда вы дели курицу, которую полгода после ее смерти не могли продать? - Я ее отнесла шаху, и ничего -съел». В общем, ностальгия действовала на нашего изгнанника, как пурген на здоровый желудок: медленно, но надежно. И шах решил вернуться на родину.

Но хорошо сказать, решил. А как это сделать практически? Моххамед Али прекрасно понимал, что революцию сделали вовсе не для того, чтобы он совершил экскурсию в Одессу, построил там дворец имени своего звания, а потом триумфально вернулся домой под радостные вопли подданных. Мол, ах, наш дорогой начальник наконец-то возвратился, и где это он столько пропадал? Уря! всех осчастливил. Поэтому шах начал предпринимать кое-какие обходные маневры. Но царский двор загадочно молчал, не желая вмешиваться в дела Тегерана, усвоив после недавней войны с Японией, что Восток - дело тонкое, у австрийцев были свои проблемы, а Америка еще не располагала авианосцами типа «Мидуэй». И только один человек сумел помочь шаху осуществить свою мечту. Им был мой прадед Роберт-Дьявол, которому к тому времени наскучил даже звон золота, добытого продажей живого товара, а руки истосковались по шершавой рукоятке доброго, как хиосское вино, клинка. Это так он рассказал Моххамеду Али, хотя на самом деле его торговые дела после последней стамбульской презентации вряд ли дали бы даже медный пятак. Правда, что касается ножей и прочих аргументов в спорах, тут Роберт был настоящим специалистом.

Наверняка получив характеристику на моего прадеда не только от полиции, но и более компетентных людей, шах проникся к нему доверием и пригласил к себе на службу. Не знаю точно, какую там наличность предложил Моххамед Али Роберту-Дьяволу, но догадываюсь, что она была не меньше, чем сбережения начальника пункта приема стеклотары или мясника с «Привоза». На самый худой конец, как у Рокфеллера-среднего.

В обстановке строжайшей секретности Роберт-Дьявол мотался между портами Черноморья. На его призыв откликнулись Херсон и Николаев. Число босяков, лежащих на причалах одесской гавани, выставляющих на обозрение потенциальных клиентов белые цифры на черных ступнях, сильно поредело. И это, несмотря на то, что сокращением кадров в Одесском порту в связи с переходом на вторую модель хозрасчета и другими сказками эпохи перестройки тогда еще босякам не грозили.

В урочный день вереницы людей потянулись к огромному зданию, снятому заранее Робертом-Дьяволом, и оно заполнилось так, как бывал заполнен только Украинский театр в дни проведения партхозактива области. И когда собрались все, мой прадед держал перед ними секретную речь, предварительно поставив на шухере городовых.

Мой язык беден, как нынешний католический приход. В нем нет былого величия православных одесских храмов, с куполов которых срубили кресты, прежней значительности местных синагог и костелов. Он может только передать слова Роберта, заставившие забиться сотни горячих сердец, так приблизительно, как похож сегодня остов кирхи на то здание, куда ходила моя прабабка молиться Богу лютеран.