Смеющийся Пеликен - [25]
— Виютку! — вырвалось у Айвана, — Почему не взял я с собой товарищей? Но теперь уже далеко возвращаться…
Яри торопливо вышла. Вскоре вернулась, и не узнал ее Айван. Перед ним молодой воин стоял. Островерхий кожаный шлем, панцирь из костяных пластинок, короткое боевое копье. И только в раскосых диких глазах горел снова знакомый мрачный огонь! Но теперь это был огонь мести.
— Научили меня многому рэккены, что ж, это поможет нам..
Выхватила нож и ударила острием в руку. Побрызгала капельками крови в одной пещере, в другой, в третьей… Потом у входа.
— Вместо меня оставайтесь, — сказала она, — Как спрашивать меня станут, отвечайте.
«Здесь я, никуда не ушла!»
Повернулась к Айвану:
— Почему этим путем идешь? На твоем пути селение врагов.
— Навстречу ветру хиусу иду, — сказал Айван. — Так надо.
Глаза ее странно блеснули.
— Хорошо. Только остановишься возле крайнего шатра. В него войдешь и там ожидай. Твоих товарищей приведу.
— Ладно. В селении буду ждать.
Дотронулась до амулета на груди:
— Это береги. Рэккены попытаются завладеть, тогда совсем беззащитным будешь.
Дала горсть сушеных красных ягод.
— Есть их будешь, спать не захочется, всегда силы будут. Когда они вышли из подземного мира, юноша от неожиданности выдохнул:
— Гук!
Рядом с его упряжкой стояла другая. Только вместо собак в нарту были запряжены два белых и два бурых медведя! Те, что у входа сторожили. Порыкивая, смиренно поглядывали на хозяйку маленькими желтыми глазками.
Яри упала в нарту, взмахнула бичом. Снежная пыль завихрилась, мелькнула вышитая нарядная рукавичка… Миг — и нет нигде никого.
Путь Айвана лежал в другую сторону — в далекое чужое селение. Он не задумывался, как его там примут. А следовало бы… Ведь Яри сказала, что это селение врагов.
Намерения старшины Амека. Семья охотника Татая. Проделки и дела Кыквата
У Амека, старшины селения Утен, дни делились на хорошие и плохие. В плохие дни приходилось что-то терять. В хорошие дни он всегда что-то брал. Сегодня предстоял большой хороший день — Амек брал третью жену. Поэтому проснулся от громкого лая собак в радостном настроении.
Амек укротил их повелительным окриком, а потом нежно погладил свой живот. Живот его постоянно ворчал от голода, никогда не насыщаясь. Иногда ворчание переходило в громкий рев, которого пугались и люди, и ззери. Собаки приходили в неистовство. Путь Амека по селению всегда сопровождался их лаем, и жители хорошо знали, где он находится.
Раньше старшина был очень воинственным, даже по селению ходил с копьем и чуть что — лез в драку. Теперь он носил только дубинку, да и то лишь для того, чтобы собак отгонять.
Чтобы насытиться, Амек забирал большую часть добычи охотников. У него был самый обширный в селении ледник с мясом, он часто спускался туда, чтобы полакомиться чем-нибудь перед едой. Две его жены сбивались с ног, готовя для него разнообразные яства, однако Амек был постоянно недоволен и всячески ругал их.
Старшая жена, добродушная и неповоротливая Тама, давно постарела, и в ее полог Амек заглядывал лишь тогда, когда забывал распорядиться после ужина, какую еду приготовить завтра. Тама вкусно готовила, иначе старшина давно выгнал бы ее к родителям.
Когда-то она считалась самой красивой девушкой в селении, к ней приезжало много женихов, но об этом все уже забыли.
Младшая жена Хаткана поражала всех своей худобой я злостью. Однако она была еще красива. Амеку нравилось, что Хаткана не полнеет и мало ест: у него и так ртов хватало. В шатре с утра стоял гомон и крик: то дети Тамы били детей Хатканы, то дети Хатканы колотили детей Тамы.
Все это сильно надоело старшине, и теперь он намерен был взять третьей женой юную Аинку, дочь охотника Татая. Совсем незаметно из голенастого подростка она превратилась в нежную и красивую девушку. Впервые увидев ее смугло-розовое лицо, обрамленное густыми черными волосами, Амек остановился на снежной тропе и долго смотрел ей вслед.
Выбор третьей жены — серьезное дело в жизни. У настоящего мужчины должно быть не меньше трех жен — тогда сразу видно, что он важный человек и может прокормить большую семью.
Сама Аинка ничего еще не знала о замыслах старшины. Сегодня она тоже проснулась с ощущением, что должно произойти что-то радостное, хотя радоваться было нечему, потому что удача давно обходила шатер охотника Татая.
Отец лежал, постанывая от еще незаживших ран, а старая Лайнэ, мать Аинки, свернулась калачиком рядом. В тусклом свете жирника ее густые волосы казались керкером, покрывавшим обнаженное тело, и при взгляде на худые плечи матери и широкую, всю в шрамах грудь отца Аинку охватила горячая нежность: лишь во сне жалуются они легкими стонами, наверное, Сверху Сидящему! Тихонько, чтобы не разбудить родителей, она оделась, выскользнула из шатра и… замерла в восторге.
Как сверкающий бубен над тундрой висел полный месяц. Яркий свет его, отражаясь от сугробов, окутывал шатры призрачным сиянием. Неподалеку чернел родовой столб Серого Орла, и его темные глазницы уставились куда-то вдаль. Аинка поежилась, запахивая на шее старенькую кухлянку. За свою короткую жизнь она уже не раз видела, как исчезает Солнце на всю долгую суровую зиму, полную сомнений, страданий и тяжкого ожидания — появится ли вновь?
