Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков - [69]

Шрифт
Интервал
.

Распространенным явлением было увлечение учениц своими приглашенными учителями и докторами, так как на протяжении пубертатного возраста они были единственными взрослыми мужчинами, окружавшими девочек. Провинциальная дворянка Александра Глинка (Знаменская) признавалась, что впервые она почувствовала что-то похожее на влюбленность в пятнадцать лет. Объектом девичьих мыслей стал нанятый в их дом учитель. Александра размышляла о своей влюбленности, хотя впоследствии признавалась, что этот человек всего-навсего оказался первым мужчиной, с которым она имела возможность общаться. Вскоре «влюбленные» были помолвлены, в шестнадцать лет она стала женой[962]. «Старая история, ученица влюбляется в своего учителя», – с сожалением сообщала ее старшая кузина[963]. В личной истории А. А. Глинки сложилась парадоксальная ситуация: ее мать хотела, чтобы дочь училась, получала хорошее образование, в то время как девочка, пребывая в пубертате, не могла понять, чего она хочет от жизни. Учение шло плохо, особых успехов в предметах у нее не было. В итоге родители решили, что дочь лучше выдать замуж. Впоследствии Александра очень жалела о таком развитии событий. Она писала, что никому и в голову не пришло поговорить с ней, узнать, что у нее на душе, какие мысли терзали подростка.

Юная Ольга Лопухина откровенно рассказывала о флирте с семейным доктором, которого регулярно приглашали родители во время нездоровья девочки. В свои тайные желания «изводить» врача она посвятила младшую сестру, которая отчаянно критиковала ее за вольность в поведении. «А я нахожу это очень весело! Ну и пускай он влюбится в меня, будет очень забавно!» – отвечала Ольга[964]. Ей нравилось кокетничать с взрослым мужчиной, ловить его взгляд на себе, слушать в свой адрес комплименты. Однако, как только он стал отвечать взаимностью, демонстрируя свои страстные желания, это привело девочку в противоречивое и нервное состояние. Весело рассуждая о своем флирте, осознавая свое влечение, она не допускала мысли о возможности появления интимных деталей в ухаживании. Попытку доктора поцеловать ее она называла «неприятным инцидентом», а страстные откровения – «низменной гадостью». Девочка-подросток на себе ощущала всю противоречивость положения. Реализовать свои страстные желания она не имела возможности, в связи с чем ее состояние все больше напоминало нервное расстройство: она не спала ночью, постоянно нервничала, находилась в предобморочном состоянии, теряла аппетит, раздражалась и плакала по любому поводу. Для девушки было значимым иметь доказательства мужских симпатий. В этом возрасте важен был факт признания себя, своей красоты, обаяния, ума в глазах Другого, что играло существенную роль на пути девичьего самоутверждения. Как только дело доходило до продолжения интимной связи, это вызывало бурный протест подростка. Страх и ужас перед сексуальными отношениями во многом был обусловлен незнанием их сути. Мужчина из объекта кокетства превращался в «низменное существо». Схожие описания влюбленности в первого встречного мужчину (доктора) представлены в дневнике Н. А. Тучковой-Огаревой[965].

Данные ситуации отражали переходное положение девочек пубертатного возраста: они уже не дети, но еще не женщины. Пример поведения Ольги Лопухиной иллюстрирует один из типов девочки-подростка («вторая группа»), выделенный К. Хорни. Психиатр указывала на то, что в пубертате девочки данной группы «судорожно влюбляются», флиртуют, кокетничают. Но реально не интересуются ни одним из объектов собственной влюбленности. После того как девочки уверятся, что «мальчик завоеван», бросают его или «провоцируют его бросить» их. К. Хорни подчеркивала, что представительницы данной группы впадают в депрессию, когда вокруг нет мужчин, которые могли бы ими восхищаться[966].

В то время как юноши активно развивали свое половое чувство (обществом это никак не возбранялось), девочки должны были подавлять в себе бессознательно возникавшие эротические желания. Репрессированная сексуальность проявлялась в частых нервных расстройствах. Их состояние можно охарактеризовать емким словом, употребляемым в психиатрии, – имплозия[967]. Известный русский философ В. В. Розанов на страницах собственных полемических сочинений откровенно высказывался о том, что нервные срывы семнадцатилетних девушек, частые случаи истерии, «бледной немочи» объясняются неудовлетворенностью полового чувства[968]. Доктора, обследовавшие таких пациенток, разводили руками, советовали больше отдыхать, лучше питаться и не перетруждаться. Врач Пликус одним из первых среди отечественных ученых изучал «половую истерию» у женщин. Обследования большого числа девушек показали, что зачастую их нервное состояние, общая слабость обусловлены неудовлетворенным половым инстинктом[969]. Об этом же писала известный популяризатор половой гигиены врач М. Покровская. Она обратила внимание на высокий процент самоубийств девушек в возрасте пубертатного периода[970]. Врач связывала их с «драмами» в интимных отношениях. Т. Сухотина-Толстая, вспоминая отроческие годы, откровенно признавалась, что интерес к сексуальной сфере отношений, отсутствие ответов на интересующие вопросы, мысли о самоубийстве переплетались в единый клубок

Продолжить чтение
Еще от автора Наталья Львовна Пушкарева
Частная жизнь русской женщины XVIII века

Галантный XVIII век в корне изменил представления о русской женщине, ее правах, роли, значимости и месте в обществе. То, что поначалу казалось лишь игрой аристократии в европейскую жизнь — указами Петра I дамам было велено носить «образцовые немецкие» платья с корсетом и юбками до щиколоток, головы вместо венцов и кик украшать высоченными прическами, а прежнюю одежду «резать и драть» и, кроме того, участвовать в празднествах, ассамблеях и ночных балах, — с годами стало нормой и ориентиром для купеческого и мещанского сословий.

Бытовое насилие в истории российской повседневности (XI-XXI вв.)

Книга знакомит читателя с историей насилия в российском обществе XI—XXI вв. В сборник вошли очерки ведущих российских и зарубежных специалистов по истории супружеского насилия, насилия против женщин и детей, основанные на разнообразном источниковом материале, большая часть которого впервые вводится в научный оборот. Издание предназначено для специалистов в области социальных и гуманитарных наук и людей, изучающих эту проблему.

Частная жизнь русской женщины: невеста, жена, любовница (X — начало XIX в.)

Данное исследование являет собой первую в российской исторической науке попытку разработки проблемы «истории частной жизни», «истории женщины», «истории повседневности», используя подходы, приемы и методы работы сторонников и последователей «школы Анналов».

Частная жизнь женщины в Древней Руси и Московии. Невеста, жена, любовница

О «женской истории» Древней Руси и Московии мы не знаем почти ничего. Однако фольклорные, церковно-учительные и летописные памятники — при внимательном их прочтении специалистом — могут, оказывается, восполнить этот пробел. Из чего складывались повседневный быт и досуг русской женщины, как выходили замуж и жили в супружестве, как воспитывали детей, как любили, на какие жертвы шли ради любви, какую роль в жизни древнерусской женщины играл секс — об этом и еще о многом, многом другом рассказывается в книге доктора исторических наук, профессора Натальи Пушкаревой.

Человек рождающий. История родильной культуры в России Нового времени

На первый взгляд, акт рождения представляется одним из самых базовых и непреложных феноменов нашей жизни, но на самом деле его социальное и культурное бытование пребывает в процессе постоянной трансформации. С XVIII – до начала XX века акушерство и родильная культура в России прошли долгий путь. Как именно менялось женское репродуктивное поведение и окружающие его социальные условия? Какие исторические факторы влияли на развитие акушерства? Каким образом роды перешли из домашнего пространства в клиническое и когда зародились практики планирования семьи? Авторы монографии пытаются ответить на эти вопросы с помощью широкого круга источников.

Рекомендуем почитать
Древний Египет. Женщины-фараоны

Что же означает понятие женщина-фараон? Каким образом стал возможен подобный феномен? В результате каких событий женщина могла занять египетский престол в качестве владыки верхнего и Нижнего Египта, а значит, обладать безграничной властью? Нужно ли рассматривать подобное явление как нечто совершенно эксклюзивное и воспринимать его как каприз, случайность хода истории или это проявление законного права женщин, реализованное лишь немногими из них? В книге затронут не только кульминационный момент прихода женщины к власти, но и то, благодаря чему стало возможным подобное изменение в ее судьбе, как долго этим женщинам удавалось удержаться на престоле, что думали об этом сами египтяне, и не являлось ли наличие женщины-фараона противоречием давним законам и традициям.

Первая мировая и Великая Отечественная. Суровая Правда войны

От издателя Очевидным достоинством этой книги является высокая степень достоверности анализа ряда важнейших событий двух войн - Первой мировой и Великой Отечественной, основанного на данных историко-архивных документов. На примере 227-го пехотного Епифанского полка (1914-1917 гг.) приводятся подлинные документы о порядке прохождения службы в царской армии, дисциплинарной практике, оформлении очередных званий, наград, ранений и пр. Учитывая, что история Великой Отечественной войны, к сожаления, до сих пор в значительной степени малодостоверна, автор, отбросив идеологические подгонки, искажения и мифы партаппарата советского периода, сумел объективно, на основе архивных документов, проанализировать такие заметные события Великой Отечественной войны, как: Нарофоминский прорыв немцев, гибель командарма-33 М.Г.Ефремова, Ржевско-Вяземские операции (в том числе "Марс"), Курская битва и Прохоровское сражение, ошибки при штурме Зееловских высот и проведении всей Берлинской операции, причины неоправданно огромных безвозвратных потерь армии.

Могила Ленина. Последние дни советской империи

“Последнему поколению иностранных журналистов в СССР повезло больше предшественников, — пишет Дэвид Ремник в книге “Могила Ленина” (1993 г.). — Мы стали свидетелями триумфальных событий в веке, полном трагедий. Более того, мы могли описывать эти события, говорить с их участниками, знаменитыми и рядовыми, почти не боясь ненароком испортить кому-то жизнь”. Так Ремник вспоминает о времени, проведенном в Советском Союзе и России в 1988–1991 гг. в качестве московского корреспондента The Washington Post. В книге, посвященной краху огромной империи и насыщенной разнообразными документальными свидетельствами, он прежде всего всматривается в людей и создает живые портреты участников переломных событий — консерваторов, защитников режима и борцов с ним, диссидентов, либералов, демократических активистов.

Отречение. Император Николай II и Февральская революция

Книга посвящена деятельности императора Николая II в канун и в ходе событий Февральской революции 1917 г. На конкретных примерах дан анализ состояния политической системы Российской империи и русской армии перед Февралем, показан процесс созревания предпосылок переворота, прослеживается реакция царя на захват власти оппозиционными и революционными силами, подробно рассмотрены обстоятельства отречения Николая II от престола и крушения монархической государственности в России.Книга предназначена для специалистов и всех интересующихся политической историей России.

Переяславская Рада и ее историческое значение

К трехсотлетию воссоединения Украины с Россией.

Психофильм русской революции

В книгу выдающегося русского ученого с мировым именем, врача, общественного деятеля, публициста, писателя, участника русско-японской, Великой (Первой мировой) войн, члена Особой комиссии при Главнокомандующем Вооруженными силами Юга России по расследованию злодеяний большевиков Н. В. Краинского (1869-1951) вошли его воспоминания, основанные на дневниковых записях. Лишь однажды изданная в Белграде (без указания года), книга уже давно стала библиографической редкостью.Это одно из самых правдивых и объективных описаний трагического отрывка истории России (1917-1920).Кроме того, в «Приложение» вошли статьи, которые имеют и остросовременное звучание.

Одержимые. Женщины, ведьмы и демоны в царской России

Одержимость бесами – это не только сюжетная завязка классических хорроров, но и вполне распространенная реалия жизни русской деревни XIX века. Монография Кристин Воробец рассматривает феномен кликушества как социальное и культурное явление с широким спектром значений, которыми наделяли его различные группы российского общества. Автор исследует поведение кликуш с разных точек зрения в диапазоне от народного православия и светского рационализма до литературных практик, особенно важных для русской культуры.

Силы ужаса: эссе об отвращении

Книга одной из самых известных современных французских философов Юлии Кристевой «Силы ужаса: эссе об отвращении» (1982) посвящается темам материальной семиотики, материнского и любви, занимающим ключевое место в ее творчестве и оказавшим исключительное влияние на развитие феминистской теории и философии. В книге на материале творчества Ф. Селина анализируется, каким образом искоренение низменного, грязного, отвратительного выступает необходимым условием формирования человеческой субъективности и социальности, и насколько, в то же время, оказывается невозможным их окончательное устранение.Книга предназначена как для специалистов — философов, филологов, культурологов, так и для широкой читательской аудитории.http://fb2.traumlibrary.net.

Дамы на обочине. Три женских портрета XVII века

Натали Земон Дэвис — известный историк, почетный профессор Принстонского университета, автор многочисленных трудов по культуре Нового времени. Ее знаменитая книга «Дамы на обочине» (1995) выводит на авансцену трех европейских женщин XVII века, очень разных по жизненному и интеллектуальному опыту, но схожих в своей незаурядности, решительности и независимости. Ни иудейка Гликль бас Иуда Лейб, ни католичка Мари Гюйар дель Энкарнасьон, ни протестантка Мария Сибилла Мериан не были королевскими или знатными особами.

Женщина модерна. Гендер в русской культуре 1890–1930-х годов

Период с 1890-х по 1930-е годы в России был временем коренных преобразований: от общественного и политического устройства до эстетических установок в искусстве. В том числе это коснулось как социального положения женщин, так и форм их репрезентации в литературе. Культура модерна активно экспериментировала с гендерными ролями и понятием андрогинности, а количество женщин-авторов, появившихся в начале XX века, несравнимо с предыдущими периодами истории отечественной литературы. В фокусе внимания этой коллективной монографии оказывается переломный момент в истории искусства, когда представление фемининного и маскулинного как нормативных канонов сложившегося гендерного порядка соседствовало с выходом за пределы этих канонов и разрушением этого порядка.