Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков - [48]
«Позвали Наденьку; она вошла бледная, неловкая. Отец вышел и вынес образа Николая Чудотворца и Казанской Богоматери. Нас благословили»[689].
Перед иконой, которой мать благословляла на брак дворянскую девушку и которая сопровождала ее после отъезда из дома, по ее заказу могли отслужить молебен: «Пашинька Романович незабыла взять свой образ из церкви и отслужить молебен ее Маминька им благословила»[690]. Вера в благодать, исходившую от такой иконы, была особенно велика. Благословение матери невесты имело большое значение в равной степени как для нее самой, так и для ее жениха: «Накануне нашего отъезда сестрица Л<юбовь> Л<оггиновна> благословила князя и Машу он поехал в восхищении…»[691] Для дворянской девушки важно было получить также и благословение родственников. Так, в июле 1836 года Прасковья Степановна, урожденная Рыкачева, просила своего дядю генерал-майора Николая Логгиновича Манзея[692], приходившегося родным братом ее матери Надежде Логгиновне Рыкачевой, урожденной Манзей, благословить ее на брак с Евгением Михайловичем Романовичем, что тот и согласился сделать. Одна ее тетушка сообщала об этом другой: «…Пашинька звала братца Н<иколая> Л<оггиновича> благословить ее квенцу что он и обещал…»[693] 19 июля 1836 года из вышневолоцкого имения Боровно он обратился в письме к сестре Вере Логгиновне Манзей, находившейся в то время в Москве, с просьбой прислать ему точно такой же образ, как тот, который ранее был приобретен им для благословения другой племянницы – Марии Ивановны, урожденной Мельницкой, дочери Любови Логгиновны Мельницкой, урожденной Манзей: «Милая Сестрица я к вам с покорнейшею прозьбою потрудитесь моя родная выслать мне по почте такой же образ какой я купил для Маши. Пашинька желает то же, чтоб я ее благословил…»[694]
В дворянских семьях, происходивших по женской линии из рода Манзей, сложилась определенная традиция благословения невесты дядей по материнской линии.
В письмах к родным выходившая замуж дворянская девушка должна была представить им своего избранника – жениха или уже мужа – и попросить их о родственном отношении к нему: «Любезный дедушка! Имею счастие известить вас наконец о свадьбе моей и препоручаю мужа моего вашему милостивому расположению»[695]; «Все ето время сбиралась писать вам моя радная… надеялась лично… отрекомендовать вам Евгенья Михайловича <…> Позвольте мне просить… вас безценнейшая радная моя Тетинька не оставить его вашим родственным расположением мы оба будем употреблять всевозможныя старания заслуживать онаго… со слезами прошу вас не оставить вашей лаской… того кому я вверяю судьбу свою на всю жизнь»[696]; «…позвольте мне иметь счастие отрекомендовать вам Евгения Михайловича и просить вас не оставить его вашим милостивым расположением и ласкою…»[697]; «Прошу вас, моя родная тетинька, принять его (Арсения Степановича. – А. Б.) в число родных: он будет старатся это заслуживать»[698].
В свою очередь, жених посредством особых рекомендательных писем обращался к ним с просьбой принять его в круг родственников: «Позвольте мне иметь честь Вам рекомендовать себя и просить Вас неоставить меня своим родственным расположением…»[699]; «…прося Вас принять меня в число ваших родных, щитаю приятною обязанностию стораться заслуживать ваше родственное разположение»[700].
Важную роль в представлении жениха родным невесты играла ее мать: «…потому то сестрица Л<юбовь> Л<оггиновна> сама сюда не едит рекомендовать князя (жениха дочери. – А. Б.)»[701]; «…всего бы лучше Надежды Логиновны поскорее сюда приехать и Пашинькой и жениха дать нам посмотреть»[702]; «…теперь мая радная уже думаю праводить Пашиньку. После свадьбы и отрекомендовать ее будущаго супруга вам лична…»[703].
Следует отметить, что после заключения брака дворянин подписывал письма, обращенные к родственникам жены, в соответствии со степенью родства, в которой его жена состояла по отношению к каждому из них. Например, князь Арсений Степанович Путятин, женившись на Марии Ивановне, урожденной Мельницкой, стал называть ее родных тетушек В. Л. Манзей, М. Л. Манзей и Н. Л. Рыкачеву «тетиньками», а себя – их «племянником»
