Смертельный вкус Парижа - [57]

– Я спал, – пискнул Додиньи.

Валюбер медленно соединил перед собой кончики пальцев, словно сводя все улики в обвинение:

– Ага. А к половине второго, видимо, уже проснулись, потому что тогда он до вас все же дозвонился. Позвольте мне подытожить: у вас был мотив, была возможность, на месте преступления остались следы вашего пребывания, а в качестве алиби вы припасли неубедительное вранье.

– Ну и что? – с искренним возмущением спросил Додиньи.

– Это ваша единственная линия защиты?

Подозреваемый подумал, нахохлившись, и решительно заявил:

– Я не убивал.

– М-м-м… Тогда кто же? – Инспектор вопросительно склонил голову набок.

Додиньи вжался в подушку и бросил на меня затравленный взгляд:

– Его жена.

Я привстал с подоконника:

– Простите?..

Он понурил голову:

– Да. Извините, доктор. Я не хотел говорить, это бы запутало меня самого. Но сдается, я уже и так запутан. Доктор Ворони́н, Пер-Лашеза застрелила ваша жена. Я сам это видел.

Кровь заложила мне уши. Словно сквозь вату, донесся голос инспектора:

– А! Значит, вы признаетесь, что были на месте преступления?

– Не на месте преступления. Я был у ресторана, тогда еще не произошло никакого преступления. От Пьера Паризо, издателя, я знал, что Пер-Лашез отмечает выход своей книги в «Ля Тур д’Аржане». Я пытался убедить Паризо не издавать эту книгу, но, конечно, меня никто не послушал.

– И вы, разумеется, явились поздравить автора? – поинтересовался инспектор.

– Мне не давало покоя, что бесчестный махинатор, позорящий нашу профессию, все еще является ее мессией и укрепляет свой авторитет. – Додиньи закрыл лицо руками, покачал головой. – Сам не знаю, что я собирался сделать.

– Например, застрелить его?

– Нет, что вы. Почему все уверены, что я хотел избавиться от него? Я хотел разоблачить его, хотел, чтобы восторжествовала истина, чтобы он был разбит, унижен и посрамлен. Для этого он был нужен мне живым.

– И как вы собирались добиться всего этого в тот вечер?

– В тот вечер, – Додиньи почесал бровь мизинцем, – в тот вечер меня потащили к ресторану бессилие и злоба. Поначалу я собирался ворваться внутрь и испортить торжество этому бесстыжему жулику, но побоялся, что швейцар не пустит меня дальше порога. Тогда я решил дождаться снаружи и устроить скандал на выходе при всех его гостях. – Он опустил голову. – Это звучит глупо, я знаю, но я должен был как-то выразить свою ярость, негодование. Я ждал его на рю Кардинал Лемуан, – трагично возвестил он и поднял на меня взгляд грустного спаниеля. – Тогда я увидел вашу жену в первый раз. Она выбежала из ресторана и пересекла перекресток в направлении набережной Монтебелло.

Валюбер наклонился вперед:

– Вы заметили, в котором часу это было?

– Точно сказать не могу, я не ношу часов, но где-то без десяти одиннадцать. Пару минут до этого на Нотр-Дам пробило три четверти одиннадцатого.

– А как вы узнали, что это была именно мадам Ворони́н?

– Тогда я еще не знал, кто это. Я только увидел стройную блондинку, всю в черном. Она была на высоких каблуках, но бежала очень быстро. А через минуту из ресторана выскочил Пер-Лашез и закричал: «Элен! Элен!» Пробежал вслед за ней несколько шагов, остановился и выругался. Потом, уже из газет, я узнал, что он выбежал за мадам Ворони́н. И вчера в «Отеле Друо» я сразу узнал ее. Это, несомненно, была она.

Я вмешался:

– Инспектор, это абсолютно ничего не доказывает. Моя жена не отрицает, что она выбежала из ресторана в это время. Наоборот, это лучшее доказательство того, что она совершенно ни при чем. Теперь у нас есть свидетель, что после ее бегства Люпон оставался жив.

Инспектор снял очки, тщательно протер стекла бархоткой:

– Доктор, прошу вас не мешать. До вас очередь еще дойдет. – Он подал знак Додиньи: – А что потом?

– Потом мы подрались.

– Подробнее, пожалуйста.

– Пер-Лашез стоял и курил. Я окликнул его, он обернулся, я подошел, схватил его за пиджак и выложил ему все, что думаю. Он был пьян – не до беспамятства, но изрядно нагрузился. Он отбросил сигарету, ухватил меня за пуговицу и кулаком ударил вот сюда, в грудь, очень больно. – Жестом невинно потерпевшего Додиньи указал на впалую грудную клетку. – Он поцарапал кулак о пуговицу и испачкал мне рубаху. Вот откуда его кровь. Я упал.

– Так, а что дальше? У вас был с собой пистолет? – стрелял вопросами Валюбер.

Додиньи уставился на инспектора, распахнув рот:

– Какой пистолет? У меня отродясь никакого оружия не было. Я постарался отползти и все время следил за ним. Боялся, что он снова меня ударит. Но он только потряс ушибленной рукой, потер ее, вытащил другую сигарету, взглянул на наручные часы, пересек улицу и спустился по лестнице на нижнюю набережную, к воде.

– Зачем?

– Откуда я знаю? Поплавать? – злобно огрызнулся Додиньи. – Некоторое время я приходил в себя, потом поднялся и побрел за ним.

– Что вы собирались сделать?

– У меня не было никакого плана. Но в тот миг я так его ненавидел, что просто не мог уйти. Снизу слышался его голос. Я хотел посмотреть, с кем он говорит, но, пока добрел до середины перекрестка, оттуда бабахнул выстрел. Я присел от испуга, а снизу тут же послышались убегающие шаги. Я ринулся к парапету и увидел мадам Ворони́н. Она бежала вдоль реки в правую сторону. А Пер-Лашез валялся под мостом на земле.