Смертельно прекрасна - [3]
— Мне нужно…
— Не стой на пороге. Я занесу вещи. Давай же, проходи, Ари. Проходи.
Мэри-Линетт затаскивает меня в коттедж, а сама энергично подхватывает с крыльца сумки. Откуда у нее столько сил? На самом деле, Мэри старше меня лет на десять. Она не похожа на типичных представителей молодежи, но в ее глазах горит огонек свойственный малолетним авантюристам, которые еще не представляют, в какое дерьмо они ввязались. Жизнь ведь дерьмо. Я смогла бы написать об этом книгу.
Мэри захлопывает за нами дверь и кивает мне, зазывая вглубь дома. Здесь темновато и пахнет какими-то травами. На стенах приуныли потертые зеркала разной формы, черно-белые фотографии. Под подошвой кроссовок скрипят половицы. Слышу, как тикают часы, и приподнимаю подбородок, пытаясь их найти.
— Ты хорошо выглядишь, — улыбается тетя Мэри и вскидывает острый подбородок, — ты красавица. Сколько сердец уже разбила, признавайся?
— Ничего я не разбивала. — Безучастно отворачиваюсь. Глупый разговор. Не хочу вид делать, будто бы все в порядке, и обсуждать парней — нормально. Ненормально. Я здесь не потому, что соскучилась по Мэри или Норин, а потому что умерли мои родители, и было бы странно выбросить этот факт из головы. — И выгляжу я обычно.
— Может быть, прогуляемся? Я покажу тебе Астерию.
— Может быть.
— Было бы неплохо выбраться на воздух вместе, Ари.
— Было бы неплохо свыкнуться с мыслью, что я здесь. А не дома. — Перевожу взгляд на младшую сестру матери и неуверенно киваю. — Сейчас мне хочется только этого. И все.
Мэри-Линетт протяжно выдыхает, но улыбаться не перестает. Не понимаю, как она в себе силы находит. Почему способна разговаривать? Почему ходит с таким лицом, будто ничего не случилось? Может, она так долго не видела маму, что успела забыть ее?
Задумчиво свожу брови. Иду за Мэри-Линетт, и через несколько секунд оказываюсь на уютной кухне, где возле плиты стоит средняя сестра моей матери — Норин. Это высокая и худая женщина с темными, иссиня-черными волосами цвета вороного крыла. Ее тонкие, длинные пальцы рвут листья салата и складывают их в прозрачную миску. Спина у нее до безобразия прямая, а на ногах широконосые туфли. Наверняка, жутко неудобные.
Мэри с глухим стуком бросает сумки. Они плюхаются на пол, разносится эхо, и тетя Норин растерянно оборачивается, сощурив серо-голубые глаза. Они у нее такого же цвета, как пятнистые озера в Британской Колумбии.
— Ариадна? — Тихим голосом спрашивает она и вытирает ладони о фартук. Ох, как же нелепо он на ней смотрится. Серьезная и холодная, как метель в Миннесоте, она достойна жизни в девятнадцатом веке, а не коттеджа в веке информационных технологий. — Ари.
Норин делает несколько широких шагов вперед и внезапно прижимает меня к себе, да так крепко, что у меня перехватывает дыхание. Я неуверенно кладу ладони на ее плечи.
— Как ты? — Шепчет она мне в волосы. — Устала?
Не знаю, что ответить, поэтому молчу и зажмуриваюсь. Неожиданно мне не хочется отстраняться, хочется провести в таком состоянии вечность. Но тетя почти молниеносно размыкает объятия и неуклюже поправляет горло свитера. Лицо у нее непроницаемое.
— Садись. Выпей чай и поешь. Я приготовила тебе комнату на втором этаже. — Норин проходится пальцами по коже под глазами и порывисто отворачивается. Облокачивается о разделочный столик и кивает сама себе, будто соглашаясь с чем-то. — Ты любишь мяту?
Открываю рот, но она уже отвечает:
— Да, любишь. Точно.
Я растерянно усаживаюсь за дубовый стол. Мэри плюхается напротив, складывает в замок перед собой руки, и мы все замолкаем, будто видим друг друга впервые. Неловко. Я поправляю волосы, они у меня огненно-рыжие, как бронза, и связываю их в пучок. Трудно сказать, что именно я сейчас чувствую. Наверно, мне не по себе.
— Как доехала? — Рабочим тоном интересуется Норин, добавляя в чай мяту.
— Хорошо. Без проблем.
— Мы записали тебя в школу, отдали документы. Занятия уже идут пару недель. Но…
— Но идти завтра необязательно, — громко заявляет тетя Мэри и с вызовом косится на сестру, — если хочешь, отсидись пару дней или недель. Ничего не случится.
— Хотя лучше, — расчетливо парирует Норин, — уроки не пропускать, начало года ведь.
— Кому какое дело до этих уроков? Бессмысленная трата времени.
— В мире принято бессмысленно тратить время на занятия в школе, Мэри.
— А еще в мире принято носить обтягивающие джинсы и поощрять однополые браки.
— Ей нужно ходить в школу.
— А я что — говорю забить? Хотя можно и забить, — шепчет она, наклонившись ко мне, а затем вновь глядит на сестру. — Просто Ариадне стоит привыкнуть, вещи свои разобрать, в конце концов. Как думаешь, Ари?
Хлопаю ресницами и ощущаю, как в воздухе повисает напряжение. Ну, и странные у них отношения. Я вроде тут, но они вроде меня не замечают.
— Я сделаю, как вы скажете. — Поджимаю губы и киваю. — Завтра в школу? Хорошо.
— Норин так не говорила.
— Я так сказала. — Заявляет Норин холодным тоном.
— Ну, что за глупости? Понюхай базилик, Норин.
— Я сейчас дам тебе понюхать асафетид. — Развернувшись, угрожает Норин, и я вдруг думаю, что асафетид, как минимум, ядерная бомба, потому что взгляд у тети сердитый.
АннотацияНикто не знает, когда мучениям придёт конец. Возможно, придется страдать всю жизнь, позабыв о таком чувстве, как счастье…. К этому и пыталась подготовить себя Кейт Уильямс, в глубине души осознавая, что в её случае муки безграничны и нескончаемы. Проходит время, всё меняется, когда она находит утешение в лице двух парней, так старательно оберегающих её друг от друга. Но никто даже не подозревает, что над Кейт нависла опасность куда хуже, чем смерть. А что может быть хуже смерти?
Дельфия Этел давно знает, что она ведьма. Еще она знает, что боль любого человека разрывает ее на части, приносит невыносимые муки. Ее спасение в безмолвии. В вечном одиночестве. Она собирается потонуть в стенах собственного дома, однако все меняется, когда на пороге появляются незнакомцы из далекого города — Астерии.Стоит девушке пойти с ними? Или, вырвавшись на волю, она очутится в еще более глубоком океане из боли и одиночества?Тем временем в Астерии все меняется. После того, как Ариадна Блэк продала душу Дьяволу, она превратилась в ночной кошмар, вырвавшийся из снов жителей.
Я стала особенной, не представляя собой ничего необыкновенного. И я стала такой благодаря одному человеку. Мы вместе создали воспоминания и вместе запечатлели друг друга в памяти.
Чтобы вернуться к нормальной жизни, Китти Рочестер забывает о прошлом. Она начинает все заново – с нуля – будто сердце и вовсе не разбивалось на осколки; будто воспоминания не приносят боли и не оставляют следов. Однако, оказывается, невозможно убежать от собственных страхов. Особенно тогда, когда у них жгуче-черные волосы и невообразимо голубые глаза.
Лия Бронская вынуждена жить со страшным дефектом сознания.Амнезия беспощадно забирает целый год из памяти девушки: триста шестьдесят пять дней, переполненных какими-то событиями, эмоциями просто-напросто исчезают, оставив после себя лишь пустоту, вопросы и боязнь одиночества. Смирившись с таким тяжелым диагнозом, Лия хочет продолжить жить дальше, хочет стабилизироваться и забыть о потере, но вместо этого она оказывается в эпицентре опасных событий, развернувшихся на окраине её города.Подростковые самоубийства чередой кровавых дат заполняют все таблоиды газет, заголовки журналов.
Стала Лора Фон Шиллер легендой, и написали о ней не одну песню, и прозвали ее сиреной Рэйна, обвиняя в погибели многих мужчин, павших пред ее вечной красотой.
Он мечтал намыть золота и стать счастливым. Но золото — это жёлтый бес, который всегда обманывает человека. Кацап не стал исключением. Став невольным свидетелем ограбления прииска с убийством начальника артели, он вынужден бежать от преследования бандитов. За ним потянулся шлейф несчастий, жизнь постоянно висела на волосок от смерти. В колонии, куда судьба забросила вольнонаёмным мастером, урки приговорили его на ножи. От неминуемой смерти спасла Родина, отправив на войну в далёкую Монголию. В боях на реке Халхин-Гол он чудом остался жив.
Жизнь подростков отличается: кто-то дружит со своими родителями, кто-то воюет, у кого-то их и вовсе нет, кто-то общительный, кто-то тихоня. Это период, когда человек уже не ребенок, но и не взрослый, период сотворения личности, и у каждого этот переход происходит по-разному: мягко или болезненно. Фахри – подросток с проблемами: в семье, школе, окружении. Но у него есть то, что присуще не всем его – понимание того, что нужно что-то менять, так больше продолжаться не может. Он идет на отчаянный шаг – попросить помощи у взрослого, и не просто у взрослого, а у школьного психолога.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
Дример — устройство, позволяющее видеть осознанные сны, объединившее в себе функционал VR-гаджетов и компьютерных сетей. В условиях энергетического кризиса, корпоратократии и гуманистического регресса, миллиарды людей откажутся от традиционных снов в пользу утопической дримреальности… Но виртуальные оазисы заполонят чудища, боди-хоррор и прочая неконтролируемая скверна, сводящая юзеров с ума. Маркус, Виктор и Алекс оказываются вовлечены в череду загадочных событий, связанных с т. н. аномалией — психокинетическим багом дримреальности.
В Центре Исследования Аномалий, в одной из комнат, никогда не горит свет. Профессор Вяземский знает, что скрывается за ее дверями. И знает, как мало времени осталось у человечества. Удастся ли ему найти способ остановить аномалии, прежде чем они поглотят планету? И как быть, если спасти мир можно только переступив законы человечности?
После неудавшегося Апокалипсиса и изгнания в Ад Сатана забирает с собою Кроули, дабы примерно его наказать — так, как это умеют делать в Аду, — а Азирафаэль не собирается с этим мириться и повышает голос на Господа. Рейтинг за травмы и медицинские манипуляции. Примечание 1: частичное AU относительно финала событий на авиабазе. Примечание 2: частичное AU относительно настоящих причин некоторых канонных событий. Примечание 3: Господь, Она же Всевышний, в этой Вселенной женского рода, а Смерть — мужского.