Смерть в Занзибаре - [17]

Мистер Даулинг сидел через два стола от Дэни с тем темнокожим мужчиной, которого она видела в гостинице и который очень серьезно что-то говорил, живо при этом жестикулируя. Его голос был четко слышен Дэни:

– Вы не понимаете! Вы не араб. В этом же и есть все зло. Откровенная несправедливость! Почему страдающее меньшинство должно угнетаться ради жесто-оких и кровожадных империалистов умирающего ст-троя, которые безжалостно вырывают свои прибыли прямо изо рта голодных бед-дняков? И я как араб…

Неужели бывают люди, которые действительно говорят подобным образом? И, по-видимому, другие слушают. Мистер Даулинг несомненно слушал, хотя и, возможно, не так серьезно, как следовало бы. Но ведь он надеялся после этого написать большую статью или что-то там еще о выборах в Занзибаре и… С внезапным чувством острой тревоги Дэни вспомнила кое-что гораздо более серьезное. Он собирается взять интервью у Тайсона! Ей нужно будет предупредить отчима и держаться не на виду. Вот будет катастрофа, если этот Ларри Даулинг, который пишет для газет, разузнает, что на самом деле она – приемная дочь Тайсона, выдающая себя за секретаршу приехавшего американского издателя, чтобы избежать дачи показаний по делу об убийстве. Это может стать великолепной темой для первых страниц газет, и Дэни содрогнулась при одной этой мысли. Предположим – только предположим, – что кто-то ее узнает? Человек, с которым он разговаривает…

Паника снова охватила Дэни. Даже если араб не тот человек, которого она встретила поблизости от дома мистера Хонивуда, он наверняка тот самый, который стоял рядом с ней, локоть к локтю, в холле «Эйрлайна», и, если он узнает ее и начнет задавать вопросы, ее могут задержать в Найроби и отослать обратно.

Какое наказание предусмотрено за путешествие с чужим паспортом? Почему она не подумала об этом раньше? Лэш Холден делал на этот счет какие-то легкомысленные намеки, но она так и не задумалась над этим. А следовало бы задуматься…

Собеседник мистера Даулинга снова заговорил, даже еще более громко, но о более конкретных вещах:

– Я всегда чувствую себя больным – совершенно больным – в этих аэропланах. У меня болит живот. Все болит. Я мирюсь с этим. Это так нехорошо. Высота – нет, не знаю. Да, мы не двигаемся, но я все равно чувствую себя все время плохо. А над морем еще хуже. Над морем мне совсем плохо. Потому что, если моторы откажут над морем, что тогда будет? Мы все упадем. Это ужасно!

«Он вовсе не страдает от морской болезни, – подумала Дэни. – Он просто боится! Ну и что, я тоже боюсь…»

Ларри Даулинг поймал ее взгляд и усмехнулся, и непонятным образом ее паника стала отступать. Пусть он даже и репортер и опасен для знакомства, но это человек, на которого можно положиться, и у нее вдруг появилось сильное подозрение, что тетя Гарриет одобрила бы его. Что очень странно…

Тут она сообразила, что пассажиров до Найроби просят вернуться в самолет, и, торопливо вскочив, схватила свое пальто и сумку, и поспешила из зала вслед за своими попутчиками.

Лэшмер Дж. Холден младший не двигался и даже не шелохнулся, когда она пролезала мимо него, чтобы занять свое место. Говоря техническим языком, он был сброшен со счета; и Дэни, вынужденная признать этот факт, почувствовала себя потерянной, лишенной друзей и очень-очень одинокой. До этого момента она ощущала себя чем-то вроде члена одного экипажа с Лэшем во главе, который управлял кораблем и взялся благополучно доставить ее в порт назначения при условии, что она будет выполнять все, что он говорит. Но теперь она уже не была в этом так уверена. Освещаемый бесстрастными лучами яркого средиземноморского солнца, Лэшмер Холден казался гораздо моложе. Волосы его были всклокочены, сам он выглядел бледным и небритым; она стала рассматривать его критическим и неодобрительным взглядом, и тут ее материнские инстинкты выявили в ней все лучшее – она наклонилась и расслабила его галстук, который сполз куда-то в район правого уха, а потом опустила шторку, чтобы солнце не светило ему в лицо.

Двое краснолицых джентльменов типично колониального вида, занимавшие места непосредственно позади нее, начали храпеть легким ритмичным хором, и она охотно последовала бы их примеру и снова заснула, чтобы ни о чем не думать. Но теперь она была уже слишком напугана и ей было не до сна. К тому же следовало бы, пожалуй, написать письмо. Письмо, которое она должна отправить из Найроби и в котором она должна все объяснить полиции.

Дэни осторожно встала и сняла свой атташе-кейс с полки над головой, вновь с удивлением заметив бирку, утверждающую, будто он является собственностью мисс Ады Китчелл. Однако, разложив перед собой бумагу и держа в руке ручку Байро, она обнаружила, что это отнюдь не так просто, как она себе представляла.

Припомнив события последних двадцати четырех часов, она с удивлением задумалась, в своем ли она уме. Неужели обильные алкогольные возлияния Лэша Холдена оказывали на нее некое гипнотическое воздействие? Конечно, она была напугана и смущена, но в то же время полна упрямой убежденности, что ничто не может помешать ей отправиться в эту долгожданную поездку в Занзибар. И в этом состоянии духа она с огромной готовностью ухватилась за ту нелепую возможность спасения, которую он ей предложил. Но теперь, имея столько времени для размышлений, она все яснее представляла себе всю безрассудность своего поступка.