Смерть в Миракл Крик - [46]

У него их было десять, как у любого другого. Одни и те же десять следов уже тридцать три года, с того момента, как он плавал в матке своей мамы длиной всего сантиметров тридцать, а подушечки пальцев у него были размером с горошины. И вот они исчезли. Сгорели, срезаны. Указательный и средний пальцы правой руки ампутировали под ярким светом ламп операционной, а потом их выбросили, вместе с отпечатками. И кремационная печь для медицинских отходов закончила начатое пожаром превращение плоти в золу. Подушечки оставшихся восьми пальцев переплавились в гладкие блестяще-розовые шрамы. Словно гладкий пластик шлема Генри навсегда приклеился к пальцам.

Сколько он мог помнить, у него никогда не снимали отпечатков пальцев, если не считать детского сада, когда они перед Днем благодарения разрисовывали отпечатки ладоней под индюшку. А значит, никаких записей о его отпечатках не осталось. Исчезли, и никто теперь не узнает, какое бессчетное количество отпечатков он успел оставить на стенах, дверных ручках, рентгеновских снимках.

Сразу после ампутации, когда он ходил угрюмый и преисполненный жалости к самому себе, его любимая медсестра ожогового отделения сказала:

– Посмотрите с хорошей стороны. Некоторые мечтают, чтобы у них не было отпечатков пальцев.

– Ну да, бандиты и наркодилеры, – ответил он.

Она рассмеялась в ответ:

– Я лишь хочу сказать, что вам удалось то, о чем другие только мечтают, да еще и страховка все оплатила!

Он тоже засмеялся, негромко, скорее просто улыбнулся, но впервые с ампутации на его лице отразилось что-то, кроме гримасы боли. И Мэтт сказал:

– Ага, теперь мне точно не надо беспокоиться, что коп будет использовать мои отпечатки пальцев, чтобы повесить на меня какое-нибудь убийство.

Мэтт часто об этом думал. Неделю спустя его высказывание – случайная шутка для уставшей медсестры – превратилось из дурацкого в пророческое, когда детектив Пирсон объявил, что они нашли сигарету, от которой начался пожар, и теперь прочесывают лес в поисках окурков и упаковок. Мэтт подумал о трухлявом пне, куда он выкидывал мусор, и запаниковал: он не думал, что его могут обвинить в поджоге, но все же придется жутко много объяснять Жанин, не говоря уже о публичном унижении, если вся его интрижка с Мэри всплывет. Но когда Пирсон сказал, что беспокоиться не о чем, они найдут преступника, отпечатки пальцев не лгут, то Мэтт вспомнил свою шутку и аж закашлялся от облегчения. Да пусть они найдут его отпечатки на всех сигаретах в лесу, никто ничего не узнает. Никаких проблем.

А вот «7-Элевен» мог создать сложность, которой он не ожидал. Тем утром в суде он впервые услышал, что и сигарета, от которой начался пожар, и сигареты Элизабет были марки «Кэмел» и куплены в «7-Элевен», та же марка из того же магазина, что покупал Мэтт все прошлое лето. Ему раньше такое в голову не приходило, но вдруг эти как раз его? Может, он их где-то обронил, а Элизабет или Пак, или бог знает кто еще, подобрал и устроил с их помощью поджог, сделав Мэтта невольным поставщиком орудия убийства? И разве теперь, после того, как Шеннон разгромила бездарное расследование Пирсона, копы не обойдут все магазины в окрестностях с фотографиями Пака и, на всякий случай, и всех остальных, может и Мэтта тоже?

И еще записка: как понимать слова Элизабет, что она нашла безусловно его записку рядом с сигаретами? Это он написал «Надо это прекратить. Встретимся сегодня вечером, в 8:15? У ручья» на листке из блокнота «Эйч-Март» и оставил его для Мэри на ее ветровом стекле утром в день взрыва. Мэри дописала «Да» и положила листок на его ветровое стекло. Мэтт забрал листок, скомкал и положил в карман, но могло ли так получиться, что он его выронил, ветер унес листок, и тот, по величайшей случайности, оказался рядом с пачкой сигарет?

Мэтт завернул на парковку «7-Элевен», остановился подальше от входа и посмотрел на магазин в зеркало заднего вида. Мало что изменилось с тех пор, как он был здесь в последний раз, почти год назад. Над местом по-прежнему витала атмосфера заброшенности: вывеска треснула и скособочилась, как от старости, знака парковки для инвалидов на ржавом столбе нет, белые линии разметки потускнели до призрачных точек и черточек. На другой стороне улицы расположилась сверкающая заправка «Эксон», к ней тянулась очередь легковых машин и фур, люди входили и выходили, дверь без остановки распахивалась и захлопывалась обратно. Когда он впервые покупал сигареты прошлым летом, он чуть было не пошел туда. Он уже встал в крайний левый ряд за двумя фурами, ожидающими возможности повернуть налево, но через несколько минут сдался и поехал в «7-Элевен» чуть дальше на дороге. Небольшой крюк, но зато так быстрее.

Теперь он сидел здесь и косился на магазин, пытаясь разглядеть продавца сквозь грязное стекло, и ему пришло в голову: а что случилось бы, если бы у него хватило терпения подождать за фурами еще тридцать секунд, и он бы пошел в «Эксон»? Уж точно он бы сейчас не боялся, что продавец его опознает: на той стороне дороги все продавцы постоянно заняты, иначе никак, они его от Адама не отличат. Не то что продавец в «7-Элевен», похожий на Санту, который еще дразнил Мэтта, что его беспокоит сухой кашель, и он покупает именно сигареты, и начал называть его «Доктор-курильщик». Черт, да пойди он в «Эксон», он бы вообще не стал покупать сигареты. Он же хотел всего лишь небольшой перекус: пончик с кофе или корн-дог с колой. Что-нибудь из того, что Жанин ему запрещает, потому что это плохо влияет на фертильность. И только пройдя мимо курильщиков рядом с магазином, он решил, что ему нужны именно сигареты – это еще хуже для подвижности сперматозоидов, чем фастфуд. Не купи он сигарет, он бы не пошел к ручью покурить, не столкнулся бы с Мэри, не купил бы следующую пачку и еще одну, и бог знает сколько еще, одна из которых, возможно, угодила в руки убийце. Возможно ли такое, что повернув в тот день год назад направо, а не налево – случайность, решение не более осознанное, чем выбор галстука, – он все изменил? Поверни он налево, Генри остался бы жив, его голова была бы цела, а Мэтт сейчас сидел бы дома, с невредимыми руками, фотографировал бы спящего младенца, а не торчал бы в этом захолустье, гадая, работает ли здесь еще тот, кто мог бы связать его с орудием преступления.