Смерть в любом случае - [28]

— Получила. Скажи, что ты там такое нарисовал?

— Дубинку, как и просила.

— Дубинку? Так это дубинка была! А я подумала, огурец.

— И зачем мне огурец рисовать было? Хоть бы подумала.

— Значит, тебе нужна помощь. Это я уже поняла и без дубинки.

— Все-таки, — заметил Турен, — кто тебя-то отлупил? Меня-то ладно.

— Да, я знаю, сироту каждый обидеть может. Это Сенмар, чтоб ему пусто было.

— Зачем? — парень попытался вытаращить глаза, но по-видимому, это было больно, и он снова поморщился и зашипел.

— Зачем? — Нарсин невесело усмехнулась, — таким образом он приводит мои умения в надлежащую норму. Тренировки каждый день.

— Он бьет тебя каждый день? — с ужасом повторил Турен, — боги! Я-то думал, мне одному так хреново, а тебе, оказывается, еще хуже.

— Давай не будем говорить обо мне. Я уже почти привыкла. К тому же, все не совсем так, как ты вообразил. Я даю ему сдачи. Точнее, пытаюсь, — тут она состроила такую жуткую гримасу, что парень отступил на шаг назад и уперся спиной в стену.

— Спокойно, — велела ему Нарсин, — а теперь выкладывай, кто бьет тебя.

Он тяжело вздохнул. Видимо, воспоминания об этом не доставляли ему радости. Нарсин пришлось набраться терпения, чтобы выслушать его и понять наконец, в чем дело.

Выяснилось, что в повреждениях Турена виноваты наемники. Те самые, что по идее должны охранять любого жителя Арджанты и защищать от нападений. Их было четверо. Впервые они привязались к парню неделю назад, поймав его возле таверны, куда он отправился поужинать. Для начала шмякнули его как следует спиной об стену и доходчиво объяснили, кто он такой и что представляет по сути своей. Потом речь зашла о родителях, в частности, о давно почившей маме Турена, которую поминали особенно часто. Этого он не выдержал и достойно ответил. За это ему выбили зуб и как следует попинали ногами напоследок.

Но этим дело не закончилось. Наверное, наемникам понравилось чесать свои кулаки об Турена, чем они и занимались вот уже третий раз за неделю.

Нарсин выслушала парня с очень хмурым выражением лица. Когда он закончил, она минуту молчала, а потом спросила:

— Что им нужно от тебя?

— Не знаю, — не менее мрачно ответил он, — наверное, просто тренируются, как и Сенмар твой, сволочи.

— А ты случайно ничего у них не стащил? Может быть, они тебя заметили?

— У таких громил я никогда ничего не тырю, — обиделся Турен, — мне что, жить надоело?

— Что ж они тогда к тебе пристали? Должна же быть какая-то причина.

— Да не знаю я, не знаю! — завопил он, не выдержав, — какая там причина может быть у этих уродов! Что пристала?

Нарсин малость опешила, а Турен закрыл лицо руками и всхлипнул.

— Боги, — она притянула его к себе и погладила по плечу, — успокойся. Я просто спросила, на всякий случай. Где именно они к тебе пристают?

— Везде. Вчера, например, на базаре поймали, — прорыдал парень, уткнувшись головой в ее куртку, — они что, думаешь, объясняют? Это тебе за маму, это за папу, а это за моего дедушку?

— Пойдем-ка, поищем их.

Турен даже плакать перестал. Он поднял голову и посмотрел на нее с изумлением.

— Чего?

— Глухой? Или они тебе и уши повредили?

— Ты сдурела! Их четверо. Четверо! И все здоровые мужики, шире тебя в два раза и выше на голову. И между прочим, не просто так, а служат в княжеском войске. Думаю, их там тоже тренируют регулярно.

— Вот и посмотрим, как тренируют. Пошли, — девушка крепко сжала его руку и потянула за собой, — шагай, говорю.

— Никуда я не пойду, — уперся Турен, — я вовсе не для того вызвал тебя, чтобы потом хоронить.

— А для чего ты меня вызвал? Тебе помощь требуется? Вот, ты ее и получишь.

Он душераздирающе вздохнул.

— Ты с ними не справишься, — жалобно проговорил Турен, — Нарсин, я серьезно.

— Посмотрим.

— Ты совсем свихнулась, да? Тебя твой Сенмар по голове часто лупит?

— Не мой Сенмар! — прорычала девушка, — и вообще, не напоминал бы ты, а то накличешь. Слышать не могу это мерзкое имя!

Турен закивал, потому что ни разу не видел ее в такой ярости.

— Говоришь, у таверны? — бормотала она по пути, почти волоча за собой своего друга, — ну да, где им еще быть. У какой таверны?

— Той самой, недалеко от площади, — пояснил он на бегу, — куда спешишь? Помереть не терпится? У меня нога болит.

Нарсин замедлила шаг, некстати вспомнив о своей голени.

— Что-нибудь серьезное есть? — спросила она, — может, к лекарю тебя?

— Не надо. Нет у меня переломов. По колену пнули, подонки.

— Ладно, разберемся.

— Нет, ты все-таки ненормальная. С четырьмя мужиками хочешь справиться.

— Слушай, не зли меня, — огрызнулась она, — хотя… ладно, зли больше. Я, когда злая, больнее дерусь.

— О боги, — простонал Турен, — зачем я вообще тебе писал? Тебе что, побоев мало от твоего разлюбезного Сен…

— Заткнись! — рявкнула Нарсин, — иначе начну с тебя.

— Сама сказала: зли меня больше, — проворчал он.

— Радуйся, ты меня разозлил, — прошипела она, — где эти, твои дружки?

Они остановились недалеко от таверны, той самой, где обедали два месяца назад, после конкурса. Турен осторожно огляделся, стараясь не выказывать своего страха, но бояться было рано.

— Нет никого, — произнес он, — не пришли, наверное. Или в таверне сидят.