Смерть швейцара - [67]

Пробыв там с четверть часа, она снова оказалась в предбаннике, но уже не составителем грошовых «информашек» объемом в три-четыре строки, а корреспондентом с правом на еженедельные обзорные репортажи из светской жизни столицы, а также на собственные стол и стул в помещении редакции.

— Не сильно врала, когда писала? — строго спросил Арманд, похвалив первую часть статьи и одарив девушку пахнущим свежей типографской краской номером «Событий недели», где ее творение было напечатано. — Я это к тому говорю, что в твоих писаниях некоторые важные персоны затронуты. Вроде бы все логично, даже кое-какие факты интересные приводятся, но, сама понимаешь, — тут Главный облокотился о стол и смерил ее внимательным взглядом восточных, с поволокой глаз, — нам судебные процессы сейчас ни к чему. Жарехи и так во, выше крыши.

— Перебьются, — сказала Ольга, небрежно помахав газетой в воздухе, — проглотят, как миленькие. Ну а если начнут возникать, всегда можно объявить, что шапка горит, прежде всего, на воре. Кроме того, — она со значением посмотрела на Арманда, — у меня был хороший консультант. Из местных. Очень информированный.

— Об этом уже все догадались, — проворчал Арманд, останавливая взгляд на безукоризненной экипировке своей сотрудницы, которая даже на него, человека далекого от веяний моды, произвела впечатление. — Костюмчик этот и пальто новенькое, часом, не консультант подарил?

— Консультант подарил мне печатную машинку «Оливетти» с дисплеем, — хладнокровно поставила его в известность Ольга, — а костюмчик — совсем другой человек. Коль скоро я теперь буду вести в нашей газете раздел светской хроники, мне и выглядеть надо соответствующим образом. Или, может быть, мне пальто от «Баленсиага» редакция купит?

— Ладно, ладно, иди, — заторопился Арманд, явно желая переменить тему. — Вторую часть твоего труда просмотрю лично. И не забудь, с тебя еще третья часть, завершающая — и чтобы читателям было ясно, кто зачинщик! В противном случае, лучше сохранить многозначительное молчание — пусть сами додумывают, почему расследование не доведено до победного конца. Все ясно?

— Так точно, — браво отрапортовала Ольга и, повернувшись к редактору красивой, обтянутой юбкой попкой, бодрым шагом промаршировала к выходу из кабинета. Там она едва не столкнулась с секретаршей. Эта особа самым бессовестным образом подслушивала у дверей, желая получить информацию о том, как складывается карьера у незаметной прежде, а ныне высоко взлетевшей птички по фамилии Туманцева. Секретарша помнила, что еще совсем недавно относилась к ней с известной долей пренебрежения и теперь жалела, что не подружилась с Ольгой с самого начала или, наоборот, не выжила ее из редакции посредством интриг, пока это еще было возможно.

— Зря стараешься — уши натрешь, — ухмыльнулась Ольга, догадавшись по недвусмысленной позе, чем занималась секретарша у кабинета Главного. — Если тебе так уж неймется, я все сама скажу. Арманд сделал меня ведущим корреспондентом отдела светской хроники. Ну и конечно, положил соответствующую зарплату. Довольна?

Светик не нашлась, что на это ответить, и лишь закусила губу: восхождение Туманцевой обещало быть стремительным, и ссориться с ней — по крайней мере, в открытую — становилось невыгодным. Поэтому секретарша лишь молча проследила за тем, как девушка натягивала у вешалки пальто, а когда та вышла, то ли недоуменно, то ли презрительно пожала плечами и принялась поливать из чайника стоявшие на подоконнике растения в глиняных горшочках.

Ольга вышла из электрички в Подольске и двинулась по перрону, с удовольствием попирая итальянским сапожком выпавший с утра совсем еще чистый и белый снежок. В руках у нее была коробка с непременным тортом и букет из девяти роскошных алых гвоздик на длинных стеблях, стоивший целое состояние.

Как она отважилась на это отчаянное предприятие — приехать незваной гостьей в Окружной военный госпиталь в Подольске, где лежал Аристарх — она и сама бы, наверное, не могла объяснить. Просто сдав в редакции рукописи и оказавшись на свободе, она ощутила сильнейшую потребность увидеть Аристарха и собственными глазами убедиться, что ему лучше и его здоровью ничего не грозит. Меняйленко, правда, предупреждал ее против этого шага, но она решила, что здесь, в Москве, ей виднее, как поступить.

Ну и, помимо всего прочего, она невероятно скучала по герольдмейстеру и, хотя дома мать с отцом окружили ее повышенной заботой, она чувствовала себя без Аристарха покинутой и одинокой.

«Опять я испытываю это ужасное чувство одиночества. Неужели оно будет преследовать меня вечно?» — грустила Ольга, направляясь к автобусной остановке, чтобы доехать до ОВГ. В Подольске, который чем-то напомнил ей Первозванск, все дороги вели к этому громадному комплексу, предназначенному для врачевания раненых и больных воинов. Не прошло и четверти часа, как она высадилась около уродливой бетонной постройки, на месте которой в прошлом веке находилось большое оживленное село.

Когда цель была совсем близка и ее, казалось, можно было потрогать рукой, решимость Ольги стала слабеть.

«Неизвестно еще, как он отнесется к моему приезду, — думала она, невольно замедляя шаг перед стальной кованой решеткой, окружавшей территорию госпиталя по периметру. — Решит еще, что навязываюсь. То, что было хорошо для Первозванска, может здесь, в Москве, выглядеть иначе. И еще — вдруг рядом с ним сейчас его мать, Анастасия Анатольевна? Меняйленко говорил, что это женщина с весьма крутым нравом. Еще скандал устроит...