Смерть швейцара - [50]

— Если вашему приятелю повезет, описание картины вы, может, еще и получите, — сказал Евлампий. От желания попасть в заветный кабинет или от волнения другого рода он то комкал свою шапку в руках, то снова надевал ее на голову. — Но вот увидеть там ее репродукцию — хотя бы фотографию, вам не удастся. Утрачена ведь картина, сказано уже. — Тут знаток первозванских древностей важно развалился на лавке и со всего размаха хлопнул себя в грудь, да так гулко, что Ольга вздрогнула. — А у меня такая репродукция есть! Отличная, на старинной открыточке — любо-дорого посмотреть.

Хлопнула дверь, и из кабинета директора появился Аристарх с целой кипой бумажек в руках. Но на лице его Ольга особой радости не прочитала. Он подошел к лавке и плюхнулся рядом с Ольгой — с противоположной от Евлампия стороны. Последнему было настолько любопытно узнать, чем завершилась миссия друга Ольги, что он, забыв на время про собственные нужды и непременное желание попасть в кабинет директора архива, буквально прирос к скамье.

— Ну и как? — спросила Ольга, подпрыгивая на деревянной лавке от нетерпения. — Получил список?

Аристарх, краем глаза обозрев странного субъекта, сидевшего рядом с Ольгой, довольно робко произнес:

— Получил.

— Да, я забыла вас представить, — всколыхнулась вдруг подруга. Она поняла сомнения Аристарха Викентьевича и решила поскорее разрешить недоумение. — Это Евлампий, знаток местных ценностей. — Девушка указала на человека, которому Собилло вряд ли рискнул бы при обычных обстоятельствах пожать руку. — Он знает про коллекцию князя Усольцева как никто. Рассказал мне такие вещи, Листик, что закачаешься... Но ты-то чем недоволен, а?

— Я недоволен тем, что из списка украли страницу, — строго ответил Аристарх. — Ту самую, где говорилось о пропавших шедеврах из коллекции князя. Вернее, одного.

— О Рогире ван дер Хоолте, да, Листик? — вскричала с торжеством Ольга, откидываясь на спинку скамьи и складывая на животе ладони. Можно было подумать, что она выиграла в лотерею.

— А ты откуда знаешь? — недовольно пробурчал Аристарх, приберегавший эту новость как сенсацию. Про Рогира ван дер Хоолта ему в качестве особой любезности сообщила директриса архива, сраженная напрочь его мужскими достоинствами и светской манерой объясняться. — Я сам об этом только что узнал.

— А я на что? — влез в разговор Евлампий, срывая с головы свою шапку-ушанку и хлопая ею по полированной доске скамьи. — Я уж, слава Богу, не один десяток лет в этом городе живу и знаю, что здесь к чему. Эта страница более всего и имела цену. Все остальные бумажки вы, Листик, — тут он с издевкой посмотрел на Аристарха, так и не пожелавшего официально с ним познакомиться, — можете выбросить в отхожее место. — Евлампий с торжествующим видом потер руки.

— Меня зовут не Листик, а Аристарх, — сообщил наконец свое имя Собилло и коснулся длинными ухоженными пальцами шершавой ладони Евлампия. — Если вы знаете о Ван дер Хоолте — честь вам, конечно, и хвала, но и я, с вашего позволения, вышел из кабинета тоже не с пустыми руками. Ты что, ему обо всем рассказала? — между делом поинтересовался Аристарх, вскидывая на Ольгу свои красивые глаза.

— Ну и что такого? — обиделась Ольга, не без основания полагая, что Аристарх считает, будто она сделала глупость. — Евлампий знает про коллекцию князя Усольцева лучше нас с тобой. И при этом, — тут она надула губы, — не принимает такого важного вида, как ты!

Собилло неожиданно расхохотался, и инцидент с Евлампием был сам собою исчерпан. Последний не догадывался, какие бури проносились в эту минуту в сознании этих двух молодых людей, но, будучи человеком неглупым, понимал, что какие-то изменения в их душах произошли несомненно.

«Какой он все-таки душка, мой Листик, — подумала Ольга. — Я бы на его месте, наверное, вообще с обычными людьми не зналась. Разговаривала бы только с избранными, да и то — через день. Видно, ему непросто переломить себя и вылезти из своей ракушки. Для этого нужно иметь не только ум, но решительность и характер».

— Послушайте, господа, что же мы здесь сидим? Прошу покорно пожаловать ко мне домой. Это совсем рядом, на улице Героев Панфиловцев. Всего две трамвайных остановки. Я вам репродукции покажу — того самого Рогира ван дер Хоолта. Я уже вашей знакомой говорил, — обратился Евлампий к Собилло, — у меня есть изображение «Молодого человека, с молитвенно сложенными руками». Неплохая литография, надо вам сказать, но за определенное вознаграждение, может быть, или гонорар, как вам будет угодно.

— А как же ваша фреска с замазанным ликом князя Георгия? — спросила краеведа Ольга и недвусмысленно посмотрела на Аристарха. Они переглянулись. Новый знакомый интриговал и возбуждал живой интерес к картине.

— А вы? — с изумлением спросил Евлампий, разглядывая Собилло. — Уж не князь ли вы Усольцев? Потомок древнейшего рода, явившийся, так сказать, чтобы выяснить, как распорядились наследием его предков на родине?

— Не потомок, не волнуйтесь, — ответил Аристарх, надевая перчатку кордовской кожи и делая ему знак, что согласен на предложение. — Хотя, если разобраться, — тут Собилло привычно возвел глаза к потолку, — князья Усольцевы приходились нам двоюродными кузенами через графов