Смерть ростовщика - [50]
Как-то раз я встретился с ним и спросил, почему он похудел. Обрадованный участием, он стал длинно рассказывать.
— Раньше каждый день по нескольку раз я ел вкусную колбасу, жирный плов, пельмени, сваренные на пару, жареных кур, жаркое из молодых барашков, приправленное помидорами. Теперь из тех домов, где меня угощали всем этим, ушла благодать, хотя их хозяева и стали еще богаче. Уже давно я не смачивал своих губ в этих домах. А ведь, как говорится: «И коровы и бараны жиреют от корма». Как же мне не худеть, когда не находится для меня еды, соответствующей аппетиту! — помолчав, он сказал с признательностью:
— Дай бог всего хорошего банку! Как только прихожу я туда к утреннему чаю, тотчас предо мной ставят стакан и сахарницу, полную сахара. Я кладу сколько влезет, доливаю стакан горячим чаем и напиваюсь всласть. Управляющий не выражает неудовольствия, если я выпью сразу даже три стакана! Он только радуется этому!
— Но ведь теперь денег у вас много, — сказал я дядюшке Кори, — и вы состарились. Не унесете же вы свои деньги в могилу. Почему бы вам не готовить для себя каждый вечер то кушанье, которое захочется, почему не поесть в свое удовольствие.
В ответ он прочел стихотворение, которое сочинил о ростовщиках один из поэтов того времени:
К концу того же 1916 года еще одно обстоятельство стало подрывать силы и здоровье Кори Ишкамбы — это «неуместные», как он говорил, проказы бухарских шутников.
Если они узнавали, например, что Кори Ишкамба положил свои деньги в «Соединенный банк», один из них, подойдя к нему, говорил по секрету:
— Вы слышали, дядюшка Кори? Дела «Соединенного банка» плохи. Говорят, принадлежащие ему крупные суммы попали в руки неприятеля. Не сегодня — завтра владельцы объявят себя банкротами. Будьте осторожны!
Услышав такое известие, Кори Ишкамба бежал в «Соединенный банк», сейчас же забирал оттуда свои деньги и переводил их в «Русско-Китайский (Азиатский) банк».
Конечно, это не оставалось тайной для шутников. Кто-нибудь из них снова подходил к Кори Ишкамбе и повторял о «Русско-Китайском банке» то, что его товарищ вчера говорил о «Соединенном».
Кори Ишкамба с той же поспешностью переводил деньги в третий банк. Благожелатели советовали ему вложить свои капиталы в Государственный банк: уж он-то будет стоять прочно, как сама Российская империя. Но в Государственном банке платили меньше проценты, чем в частных банках, и Кори Ишкамба не мог пойти на такие убытки.
Но в конце концов частным банкам так надоели эти «операции» Кори Ишкамбы, что они отказались принимать от него деньги, и он был принужден вложить весь свой капитал в Государственный банк.
Однако прошло немного времени, и до Кори Ишкамбы стали доходить слухи, что и Государственный банк накануне краха. Каждый раз, когда в газетах появлялось сообщение о поражении царских войск на фронте, шутники и озорники, преувеличивая эти вести во много раз, передавали их Кори Ишкамбе, советуя ему остерегаться и беречь деньги: ведь очень может быть, что и Государственный банк лопнет. Тогда все капиталы, «собранные потом и кровью», пропадут!
Но как мог ростовщик остеречься? Если даже банку грозит крах — он ничего не в состоянии предпринять. Из страха перед ворами и грабителями он не мог держать деньги дома или в келье какого-нибудь караван-сарая. Куда же ему было деньги девать, если не в банк?
Наконец Кори Ишкамба начал понимать, что над ним просто смеются. Он начал расспрашивать, что пишут в газетах, хотя раньше, как правоверный мусульманин, избегал даже приближаться к тому месту, где их читают. Он недоверчиво слушал тех, кто передавал ему газетные сообщения, и стал просить грамотных людей читать ему вслух, чтобы слышать известия собственными ушами.
Постепенно в газетах стало появляться все больше сообщений, говоривших о близком крахе. Уже и без шуток озорников они начали приводить ростовщика в ужас. Он рассказал о своих страхах управляющему Государственным банком и спросил у него совета:
— Если, не дай бог, царское правительство потерпит полный крах, то что тогда мы с вами будем делать?
Управляющий его тешил>{38}:
— Царское правительство крепче камня, прочнее гранитной скалы! Государством правят министры его царского величества, а они — умнейшие люди в мире. Поэтому, даст бог, с государством не приключится никакой беды. В турецких газетах пишут враги государя-императора, они распространяют всякие сплетни и ложные сообщения. Верные вести можно найти только в русских газетах! — Немного помолчав, он добавил: — Да и не каждой русской газете можно верить. И среди русских газетчиков немало заклятых врагов священной особы государя-императора. Не верьте ни уличным слухам, ни сообщениям разных газет. Приходите прямо ко мне, я каждый день буду читать вам надежные известия, которые сообщают самые солидные русские газеты!
После этого разговора Кори Ишкамба стал являться в банк к открытию. Он шел в кабинет управляющего, и тот громко читал ему вслух любую попавшуюся газету. Но, вместо того чтобы переводить то, что там написано, он сочинял от себя вести, которые могли бы успокоить слушателя. И Кори Ишкамба говорил успокоенно:
В романе «Рабы» С. Айни широко и на конкретном материале раскрывает жизнь народов Средней Азии до революции и после нее.Безрадостна и темна жизнь угнетенного, а жизнь рабов и женщин — ужасна. Недаром Некадам, герой романа, сравнивает свою жизнь с положением птицы, попавшей к змее.Но всему приходит конец. Приходит конец и безраздельному господству баев и мулл, народ с оружием в руках борется за равноправную, счастливую жизнь. Бывшие рабы берут власть в свои руки и начинают строить новое общество.Вступительная статья М.
Повесть «Бухарские палачи» Садриддин Айни начал в 1920 году, в августе, накануне бухарской революции. Повесть была закончена в ноябре и сдана в Госиздат Бухарской Народной Советской Республики. Однако она не была напечатана, позже автора уведомили, что рукопись утеряна. Впервые повесть «Бухарские палачи» напечатали в журнале «Инкилоб», в сокращенном виде (на узбекском языке) в 1922 году, и только в 1936 году это произведение опубликовано полностью (на таджикском языке).Текст воспроизведен по изданию: Айни, Садриддин.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.