Смерть ростовщика - [52]

— Не-нет, — протянул  переводчик. — «Большевик» — это нечто совсем иное, чем великий князь! «Большевик» великого князя за ногу к небу швырнет!

Вздрогнув, Кори Ишкамба боязливо сказал:

— Отложите-ка в сторону свои шутки, скажи правду: этот «Большевик» лучше или хуже той революции, которая вот уже несколько месяцев подняла голову и сбросила с трона такого прекрасного царя, как Николай? И сжалится ли этот «Большевик» над такими людьми, которые не ели и не одевались как следует, правдой и неправдой скопили себе пять-шесть тенег?

Немного подумав, переводчик ответил:

— Та революция, о которой вы до сих пор слышали и перед которой дрожали, как осел перед львом, была первым шагом большевиков. «Большевик» не позволит таким, как вы, ростовщикам, положить в банк миллионы, выжатые из крови и пота трудового народа, а потом спокойно сидеть, почесывая живот и благоденствуя получать стотысячные доходы в то время, как простой умирает голодной смертью^{39}. Поэтому я не думаю, чтобы они сжалились над вами.

Услышав этот ответ, Кори Ишкамба побледнел, ног и руки у него задрожали, и он прислонился к стене. Все же, чтобы успокоить самого себя он сказал:

— Ну, хорошо, но ведь ваш банк, в котором я храню свои деньги, еще цел, а ведь говорится же: «Пока корень достает до воды, можно надеяться на плоды». Зачем же мне приходить в отчаяние, дрожать от страха, зачем умирать по сто раз на день и, оставаясь живым, испытывать ежечасно смертельные муки?

— Но корень-то не в воде! — сказал переводчик таким уверенным тоном, от которого у Кори Ишкамбы чуть не разорвалось сердце. — В Петрограде, в Москве, в других больших городах большевики захватили банки, захватили фабрики и заводы, захватили речные пароходы, железные дороги с их вагонами и паровозами! Они издали закон, по которому все земли крупных землевладельцев вместе с земледельческими орудиями отныне принадлежат беднейшим крестьянам и трудящимся. Как же при таком положении может корень тянуть воду? Корень не в воде, корень в огне! Как говорится: «Дом разрушается с фундамента!» А вы радуетесь, думая: крыша пока есть — значит, и дом прочен.

Кори Ишкамба решил, что это опять заиграла у шутника та жилка, которая заставляла его проказничать раньше, что он хочет своей неуместной шуткой погубить его, Кори Ишкамбу, не дожидаясь назначенного ему судьбой смертного часа. Ведь не может же один человек, которого зовут «Большевик», сказать «это мое» и захватить себе все богатство, собственность, право на которые признают и защищают и законы шариата, и законы государя-императора! Не может быть, чтобы ему никто не препятствовал и никто ничего не возражал!

Рассудив таким образом, Кори Ишкамба закричал на переводчика:

— Убирайся вон с моих глаз! Ты неблагодарный клеветник, ты врун и болтун! Увидишь завтра, что я с тобой сделаю! Передам твои слова управляющему банком и он велит выгнать тебя со службы. Не человек я буду, если не поступлю так!

Переводчик в ответ на эти слова расхохотался и сквозь смех проговорил:

— Да вы и раньше-то человеком не были! — И тут же отошел от него.

Простояв у здания банка немало времени. Кори Ишкамба наконец подумал: «Что пользы торчать здесь? Банк закрыт, управляющий уехал в Каган, все равно не у кого узнать верные вести!» И, с трудом пердвигая^{40} ноги, побрел домой.

Хотя Кори Ишкамба вовсе упал духом и ослабел, все же по привычке, появившейся у него за последнее время, он не захотел сокращать дорогу, а стал пробираться по безлюдным переулкам, боясь на центральных улицах, по которым пролегал более близкий путь, встретиться еще с какими-нибудь «шутниками». Он опасался, что может услышать от них такие ужасные новости, что разорвется его сердце. Кори Ишкамба боялся не смерти. Если бы он мог надеяться, что его деньги положат вместе с ним в могилу, он встретил бы смерть с радостью. Его страшило, что она разлучит его с деньгами! И когда он думал об этом, ему приходило на ум известное стихотворение Мирзо Абдулкадира Бедиля^{41}, в котором поэт обращается к своей возлюбленной: «Когда я буду умирать, то не пожалею о жизни. Я горюю о том, что из моих рук выскользнет пола твоего платья!»  

Кори Ишкамба относил слова поэта к своим деньгам, которые, как он говорил, были ему милее всякой возлюбленной.

Для него весь смысл существования заключался деньгах. Что стоили для него жизнь и любые наслаждения, которые она может дать!

* * *

Вернувшись домой в полном унынии, Кори Ишкамба рано лег в постель. Но сон к нему не шел. Сто раз переворачивался он с боку на бок, извиваясь, как волос, попавший в огонь, корчась, как змея, которой раздробили голову.

Поневоле пришлось ему подняться еще до рассвета. Сделав обычное ритуальное омовение, он взял с полочки в нише Коран, который не держал в руках с того самого дня, когда его жены совершили в последний раз поминки по своим родителям. Прочтя несколько стихов, он с плачем стал просить у «священного слова» помощи, умоляя бога сделать так, чтобы «дорогой император» снова оказался на своем троне...

Как только он услышал, что муэдзин прокричал призыв на утреннюю молитву, которая совершается за час до восхода солнца, он вышел из дому и направился к Мечети Магок.